Лошади легкой иноходью бежали по, пыльной накатанной дороге, идущей параллельно руслу Миссисипи. В одних местах реку совершенно не было видно из-за покрывающей ее берега густой растительности, в других дорога проходила не более чем в двадцати футах от медленно текущей воды. Порою ветви деревьев почти касались двуколки, а гроздья вьющегося по ним дикого винограда висели прямо над головами путников; затем лес неожиданно расступался, деревья как бы разбегались по сторонам, и путь делался широким и прямым.
Именно на таком участке и произошло то, чего никак не ожидали расслабившиеся и умиротворенные путешественники. Свернув в очередной раз, они поехали почти по самому берегу реки. Вдоль одного края дороги неторопливо катились серо-голубые воды Миссисипи, вдоль другого — тянулись заросли кустарника и небольшие, поросшие высокой травой болотца. Лес отступил футов на тридцать. Лошади, обрадованные простором и тем, что их наконец перестали хлестать ветви деревьев, побежали быстрее. Лица путников обвевал приятный ветерок. Однако, как уже потом отметил Хью, именно этот отрезок пути к “Уголку любви” хорошо просматривался со стороны, миновать его было невозможно, и, следовательно, он представлял собой весьма удобное место для засады.
Шум колес вспугнул какую-то большую птицу на обочине дороги. Она внезапно взвилась вверх прямо перед мордами лошадей. Те, вздрогнув, рванули двуколку чуть в сторону. Это и спасло жизнь Хью, потому что в тот же самый момент раздался выстрел. Стрелок явно метил ему в сердце, и лишь неожиданный рывок лошадей привел к тому, что пуля прошла чуть правее. Хью ощутил ожог на правой руке. Осознание того, что, ошибись нападающий всего на несколько дюймов, Хью Ланкастера уже не было бы на этом свете, еще не пришло, но реакция на опасность была мгновенной.
— Пригнись! — закричал он Джону и хлестнул поводьями по бокам лошадей, подкрепив команду ударом хлыста.
Не привыкшие к такому обращению рысаки, словно ужаленные, рванулись вперед, и это, видимо, вновь помешало нападавшему как следует прицелиться. Вторая пуля просвистела над головой Хью. “Здесь уж не до удобств”, — мрачно пошутил он про себя, пригибаясь, и еще раз резко опустил хлыст, ослабив одновременно натяжение поводьев. Скакуны доказали, что они достойны своих предков, бравших призы на ипподромах. Их шеи грациозно вытянулись, ноги заработали с невероятной быстротой. Двуколка как молния полетела вперед, оставив позади целое облако пыли.
Разбойничьи засады на дорогах, порою и убийства, были не таким уж редким явлением в окрестностях Нового Орлеана. Но Хью подсознательно чувствовал, что на них напали не с целью ограбления. Тот, кто прятался у обочины дороги, явно хотел убить именно его. Обычные бандиты ведут себя, как правило, по-другому.
Третья пуля ударила в переднюю перекладину двуколки, когда сверкающие на солнце гривами и развевающимися хвостами кони достигли изгиба дороги. Благородные животные не снизили темпа бега, и коляска чуть накренилась. Поворот оказался слишком резким, левое колесо оторвалось от земли, и какое-то время Хью и Джон ехали на одном. Не перевернулись они только потому, что успели перенести свой вес налево. Двуколка выпрямилась, продолжая нестись вперед. Погони, впрочем, не было. Убедившись в этом, Хью перевел лошадей на обычную рысь и, облизнув пересохшие губы, посмотрел на Джона.
— Ты в порядке? Джон кивнул.
— А ты?
Хью посмотрел на свою руку и только сейчас заметил, что рукав его сюртука разорван и забрызган кровью.
— Похоже, что меня задело, но не сильно. Небольшая царапина, сэр, — уточнил он, заметив во взгляде Джона недоверие, — уверяю вас.
Внимательный осмотр раны подтвердил справедливость этих слов. Пуля рассекла предплечье Хью, но кость не задела.
— Как бы там ни было, думаю, нам не стоит задерживаться здесь, — сказал он, вновь натягивая сюртук. — Тот, кто напал на нас, вряд ли пустится в погоню. Но оставлять ему какие-то шансы не стоит.
Вопреки сказанному, он все-таки огляделся по сторонам, прикидывая собственные возможности догнать разбойника. Было очевидно, что они невелики. Всадник довольно легко мог спрятаться среди деревьев, а преследовать его на двуколке было весьма опасно. К тому же, судя по всему, стрелявший поспешил скрыться с места преступления, а Джон был рядом. Хью твердо решил, что не станет никого больше подвергать опасности, втягивая в свои дела, а уж тем более отчима. Как бы ни хотелось отомстить негодяю, сделать это сейчас было невозможно. Вздохнув, он взял в руки поводья и тронул лошадей.
