— Надо вскарабкаться вон там! — заорал он.
— Чего?
— Надо вскарабкаться. Слышишь этот рев впереди? Там пороги. Быстрое течение. Нас разорвет на куски. Вылезаем, Джиз.
Она так ослабела, что не смогла самостоятельно вылезти из воды. Он помог ей втащить тело на скалы и сам вылез следом. Донельзя измотанные, они лежали на острых камнях и молчали. Наконец Фойл с трудом поднялся.
— Надо идти, — сказал он. — Вдоль реки. Готова?
У нее не было сил говорить и возражать. Он поднял девушку, и беглецы снова побрели во мрак, пытаясь не уходить далеко от реки, то и дело спотыкаясь о валуны. Валуны были поистине гигантские, разбросанные наподобие дольменного лабиринта. Они заплутали среди них и потеряли направление на реку. В темноте они ее все еще слышали, но выйти к берегу уже не могли. Никуда не могли выйти.
— Потерялись, — с отвращением проворчал Фойл. — Вот на этот раз действительно потерялись. Что нам делать, а?
Джизбелла разрыдалась. Звуки она издавала беспомощные, но яростные.
Фойл остановился, сел на корточки и притянул ее к себе.
— Может, ты и права была, девочка, — устало проговорил он. — Может, я и вправду дурень. Я завел нас в тупик, откуда хрен джонтируешь. Темно, как в заднице.
Она не ответила.
— Не так-то хорошо я поработал своими мозгами. Ну и к чему все то образование, какое ты мне дала?
Он поколебался.
— Думаешь, стоит пробираться обратно в госпиталь?
— Мы в жизни его не найдем.
— И я так думаю. Ладно, поработаю мозгами. Начнем шуметь? Чтобы они нас отследили геофоном?
— Они нас не услышат… не найдут… вовремя.
— Можем пошуметь как следует. Если хочешь, устроим драку. Вот будет развлекуха для нас обоих.
— Заткнись.
— Эх, что за фигня! — Он бессильно откинулся назад, устроившись затылком на мягкой травке. — По крайней мере, на борту «Кочевника» у меня был шанс. У меня оставалась жратва, и я видел, куда направляюсь… Я мог бы…
Он замолк и выпрямился.
— Джиз!
— Ты слишком много болтаешь.
Он ощупал землю под собой. Вырвал клочки травы и мха. Ткнул девушке в лицо.
— Понюхай, — рассмеялся он. — Это трава. Земля и трава. Мы выбрались из Гуфр-Мартеля.
— Что?
— Снаружи ночь. Темно, глаз выколи. Ни огонька. Мы выбрались из пещер и даже не поняли этого. Мы снаружи, Джиз! Мы это сделали!
Они вскочили на ноги, прислушались, принюхались, напрягли внимание. Ночь стояла непроглядно темная, но в ней мягко вздыхал ветерок, принося нежный запах молодой травы. Где-то вдалеке залаяла собака.
— Господи, Гулли, — без особой надобности зашептала Джизбелла. — Ты прав! Мы выбрались из Гуфр-Мартеля. Надо только подождать до рассвета!
Она рассмеялась. Протянула руки, обняла его и поцеловала. Он вернул поцелуй. Они яростно вцепились друг в друга. Снова упали на мягкую траву. Истощенные, но без сил отдыхать. Нетерпеливые, жадные. Вся жизнь впереди.
— Привет, Гулли, милый Гулли. Привет, Гулли. Как долго я тебя ждала.
— Привет, Джиз.
— Я тебе говорила, что мы скоро увидимся. Настанет день. Я тебе говорила, милый. И вот он, этот день.
— Эта ночь.
— Ну да, эта ночь. Но не та ночь, в которой мы шептались по Линии Шепота. Та ночь кончилась, милый Гулли. Навсегда.
Неожиданно до них дошло, что они без одежды и лежат совсем близко. Их больше ничто не разделяло. Джизбелла замолкла и перестала двигаться. Он почти гневно схватил ее в объятия и овладел с желанием не меньшим, чем у нее самой.
Когда наступил рассвет, он увидел, что девушка прекрасна: высокая, тонкая, с дымчато-рыжими кудрями и чувственными губами.
Но когда наступил рассвет, она тоже увидела его лицо.
