Если кто не знает, в советское время эта книга с вкусными подробностями сексуальной жизни средневековых итальянцев, плутовскими любовными похождениями и интригами, была практически запрещена (ведь в СССР секса не было!) и изучалась только на гуманитарных факультетах вузов. Поскольку я была прилежной студенткой и хорошо изучала историю литературы, я вспомнила, что слово декамерон собственно означает «Десять рассказов». Вот прекрасное название для нашей рубрики писем!
Почему-то этой идее воспротивился только один человек — Вовка Жилин. Он уперся рогом и твердил, что мало кто из читателей знает, что такое декамерон вообще и роман Боккаччо в частности. Но и я уперлась рогом — мне казалось это слово волшебным и очаровательным, а кто не знает, тот залезет в словари и посмотрит. Я тогда победила, рубрика писем с первого же номера стала выходить именно с этим названием. Продолжили мы ее и в черно-белом «Успехе». Конечно, писем к нам приходило несравнимо меньше, чем в «Вич», большая часть их была пустое словословие и хрень, но мы упорно печатали письма, многие из которых придумали сами, рассказывая истории из собственной жизни, из жизни друзей, приятелей и соседей.
Когда гробокопатель Сидоров проиграл выборы и перестал платить нам деньги, надо было придумывать, где их можно заработать. Костылин решил издать еще одну газету и попробовать ее раскрутить за те же деньги. Нужна была идея — и она родилась!
Тут надо отдать должное Костылину — он единственный отозвался на предложение делать газету о любви и назвать ее «Декамерон». Но теперь-то я понимаю, что сработал его просто-таки врожденный нюх на близкую прибыль и большие дивиденды. Все остальные, включая Жилина, почему-то встретили идею в штыки. Доводы выдвигали разные — от «кому нужна еще одна газета про любовь» до «кто будет ее делать — мы и так еле дышим». Действительно, нас было всего человек 12 — а «Успех» выходил каждую неделю. Набирать новых людей мы не могли, этих-то еле прокармливали, да и вся фишка нового издания заключалась именно в том, чтобы выпускать ее теми же силами — только так она могла бы принести прибыль.
Мы с Костылиным довольно быстро разработали идею — все абсолютно бесхитростно: рассказы о любви, о семье, о страсти, без пошлых подробностей, как это делал «Вич-инфо», а, наоборот, с проникновением в человеческую душу, в психологию, в чувства. Дизайн будущего издания придумала наша же художница Ира — он как будто бы повторял облик полосы писем «Успеха» про любовь, но наполнился новыми графическими элементами — тонкими, романтичными, изящными. Дело оставалось за малым — где-то взять людей, которые будут наполнять новую газету содержанием. И тут успеховцы — мои дорогие «узбеки»! — все как один наотрез отказались участвовать в новой затее. Я собрала планерку и предложила каждому написать по материалу или хотя бы одно письмо. В ответ мне было глухое молчание. Даже Нелька сиротливо отводила глаза — мол, занята очень. И мне ничего не оставалось кроме как сказать:
— Ну что ж, хорошо. Тогда газету «Декамерон» буду делать я одна. А Павленкову назначаю помощницей. Я буду собирать и писать материалы, а Лена — закидывать в компьютер и редактировать. Справимся вдвоем.
Это я бедной Ленке опомниться не дала. Она тоже была против и тоже, как все, не хотела участвовать в этой довольно авантюрной затее, но я уже закончила планерку и вышла из комнаты.
Павленкова с понурой головой поплелась вслед за мной и с ходу заканючила:
— Ну вот, почему чуть что — так сразу я? И к Сидорову ты меня как на амбразуру кинула, и опять в какое-то сомнительное дельце пихаешь. Я же веду номера в «Успехе», я же загружена по самое «немогу»…
— Послушай, Лена, — устало ответила я, — не хочешь — не делай. Я все сделаю сама, вот возьму, черт бы вас всех побрал, и сделаю. Но когда у газеты будет миллионный тираж и она разбогатеет — вы все будете жалеть — и ты первая!
Видно, в моих словах было столько убежденности и отчаяния, что Павленкова вдруг вмиг согласилась и только робко спросила:
— А «Успех»?
— Будешь «успевать» и тут, и там, — скаламбурила я, — я ведь тоже остаюсь, никто с меня обязанности главного редактора не снимет. Ленк, ну ты подумай, мы будем делать газету для души — про любовь, про ля-ля, это же тебе не про гробы писать и не про бандита из женевской тюрьмы!
