– Тебе понравился Ваня? – я невольно ухмыляюсь.
– Угу… Такой серьёзный… и симпатичный…
– Лиза, а ты почему пошла именно в медицинское училище? – меняя тему, задаю я вопрос, который меня интересует с первого знакомства с ней.
– Ну, Александр Николаевич… Надо же было куда-то идти после школы.
– Скажи, а ты понимаешь, что сегодня тут у нас произошло?
– Елена Михайловна сказала, что вы спасли две жизни…
– Ну жизни спасали мы все вместе, – поправляю её.
– Что, и я тоже? – она поднимает брови.
– Ты же сидела с больным, за капельницей следила…
Я не даю ей впрямую ответа, но обращаю её внимание на причастность ко всему, что сегодня происходило.
Видно, как Лиза задумывается.
– Александр Николаевич, а вы всегда хотели стать врачом?
– Нет, Лиза… Я по первому своему образованию инженер-механик. Вот на выходных лифт наш чинить буду.
– Что, правда?
– Правда.
– А почему вы потом стали врачом?
– Знаешь, когда понимаешь, что только ты можешь спасти своего родного и очень любимого человека, в голове происходит своеобразный переворот. Ты на всё начинаешь смотреть по-другому. Тебе становится интересно всё, что может помочь это сделать. Так было со мной.
– И поэтому вы стали врачом?
– Наверно, поэтому… Мне стала интересна медицина. Я стал читать умные книги, искать учителей, которые мне могут растолковать разные премудрости, ну и так далее.
– Александр Николаевич, а как вы думаете, у меня получится быть хотя бы медсестрой?
– Если не будешь интересоваться своим делом, то не получится ничего. Причём это в любом деле. Повторяю, если человек работает без интереса, где бы он ни работал, результата не будет.
– Вы говорили, что искали учителей. Что, всяких профессоров?
– Да нет же, – с некоторой досадой говорю я, потому что мне кажется, что она совсем бестолковая. – Моей первой учительницей была медсестра Вера Петровна. Я ведь начинал с того, что выносил горшки, перестилал кровати, потом стал ещё и разносить таблетки. Потом начал делать уколы…
– Вы и уколы умеете делать?
– Умею. И умею так, что больной не чувствует, как я делаю. И это потому, что я очень хочу, чтобы ему не было больно. Ему ведь и так плохо, зачем же причинять человеку лишние страдания?
– А вы думаете, меня будут учить, если я попрошу?
– Даже не сомневаюсь. У нас же такие прекрасные сёстры. И Елена Михайловна, и Клавдия Лаврентьевна. И другие тоже. Обратись! Уверен, тебе помогут. Ты же, наверно, заметила, что у нас на отделениях медсестёр не хватает.
Только тут я замечаю, что, совсем не скрываясь от нас, в уголочке стоит Елена Михайловна. Это, значит, она стояла, как мышка, и слушала мою воспитательную беседу. Показываю ей глазами – мол, идите отсюда. Выходит.
– Ну, Лиза, я пойду, проверю, как себя чувствует наш прооперированный, а ты тут поглядывай, – и показываю на смотровую: – Надеюсь на тебя.
На втором этаже нахожу Шитову.
– Что ж… Посмотрим, погиб ли в вас Сухомлинский, – иронично замечает она.
– Знаете, Елена Михайловна, в Булуне у нас был молодой парень, кардиолог. Разгильдяй разгильдяем! Никто ничего с ним сделать не мог. Даже Кирилл Сергеевич, в котором уж точно погиб Сухомлинский. Однажды, и это было в новогоднюю ночь, от его решения зависела жизнь пациентки. Тоже обширный инфаркт. Он испугался принять решение и позвал меня. Я решил за него. И это стало для него встряской. Он наконец-то понял, что от наших действий зависит, жить или не жить человеку. Короче, Петьку сейчас не узнать. Работает прекрасно. Вот я и думаю, может, и с Лизой когда-нибудь что-то такое произойдёт…
– Дай бог! Обещаю вам, что если она ко мне подойдёт, то с максимальным терпением буду ей всё объяснять и показывать.
– Спасибо. Скажите, вам удалось хоть немного отдохнуть?
– Да, я немного поспала. А что?
– Хочу отправить вас домой.
– Ну знаете, Александр Николаевич! Я же уже вам объяснила! – Шитова возмущённо сверкает глазами. – И вообще… Не ожидала я от профессионала такой близорукости! Уж вы-то должны были понять, что значит истосковаться по хорошей нормальной работе. У меня сегодня в операционной просто душа пела!
– Не знаю, не расслышал в запарке, – усмехаюсь я.
