Сердце – улей, полный сотами,
Золотыми, несравненными.
Я борюсь с водоворотами
И клокочущими пенами.
Я трирему с грудью острою
В буре бешеной измучаю,
Но домчусь к родному острову
С грозовою сизой тучею.
Я войду в дома просторные,
Сердце встречами обрадую, —
И забуду годы черные,
Проведенные с Палладою.
Так. Но кто, подобный коршуну,
Над моей душою носится,
Словно манит к року горшему,
С новой кручи в бездну броситься?
В корабле раскрылись трещины,
Море взрыто ураганами,
Берега, что мне обещаны,
Исчезают за туманами.
И шепчу я, робко слушая
Вой над водною пустынею:
«Нет, союза не нарушу я
С необорною богинею».
Отношения моего отца с богиней победы складывались намного проще. Отец никогда не бегал к другим музам, разве что к Терпсихоре, и то в краткие часы привалов. Но Афина, однажды щедро раскинув над ним свою плащ-палатку, уже не отступалась от своего кавалера, а может, просто забыла, где кинула плащ. Примером ее глупого служения можно посчитать историю поступления отца в летную школу в Ленинграде в 1928 году, о наборе в которую он прочитал на листке на тифлисском заборе. Тотчас загоревшись, он немедленно приступил к осуществлению своей идеи. Взяли путевку от завода, а может, просто сбежал из цеха и на попутных товарняках добрался до Ленинграда – неизвестно.
Уже шли экзамены. С образованием у отца было негусто – два года церковно-приходской школы, правда, с азами «греческого» и богословия, да у своего лучшего дружка из семьи инженера за помощь в саду он перечитал всю приключенческую литературу. Но чтобы стать летчиком Страны Советов, требовались иные знания. При поступлении необходимо было сдавать алгебру, геометрию, писать сочинение. На экзамене по русскому из предложенных тем он выбрал свободную, поведав о том, как Владимир Ильич Ленин в страшную грозу, бурю и дождь, кажется в автомобиле, пробирался глухой ночью на очередной съезд партии. Этой работой экзаменационная комиссия была поставлена в непростые условия. О грамотности речь вообще не шла – единица в десятой степени. Но тема! Мощь воображения. Подача. Кажется, ему вывели три балла. На математику вместо себя он отправил знакомого гимназиста, с которым сговорился накануне: по две бутылки вина за предмет. Не знаю результатов тех экзаменов, но в списках принятых его фамилии не было. В первый день занятий Слюсарев прошел в класс, сел за последнюю парту и вслед за остальными начал записывать лекции. Идти ему было некуда. Отодрать его от той парты было никому не по силам. Через месяц его зачислили курсантом.
Нет, на самом деле все было не так. Я уточнила у мамы. Просто в летной школе объявили недобор, и его взяли. Но для начала, после провала, он все равно никуда не поехал.
С везением выпадали случаи и посерьезнее. 1937 – 1938 годы, очередная чистка рядов Красной армии. Где Слюсарев? Далеко, за тысячи километров, в Монголии, валяется при смерти в грязной кибитке – малярия. В очередной раз перестав бредить, видит, как темная старуха, разламывая на куски черную вонючую плитку, поит его тяжелым чаем, замешанным на бараньем жиру. «Если выпало в империи родиться, лучше жить в глухой провинции, у моря». Фортуна его в том, что никогда не было его на месте. Не гоняться же за ним, в самом деле, на самолетах? Уже перед самой войной, когда он в должности заместителя командующего служил в Киевском военном округе, подъехали из НКВД. Командующего арестовали. Спрашивают ласково: «А где Слюсарев?» – «На охоте». Подождали день-другой и уехали. Другой кто-нибудь еще попадется – не такой везучий. Как отец потом признавался маме, он от страха потом еще трое суток заикался. Но тут уж пусть бросит в него камень тот, кто сам храбрый.
Под конец войны, буквально в первых числах мая 1945 года, по одной из фронтовых дорог Германии, по направлению к только что захваченному аэродрому, набирают скорость два автомобиля. В переднем – отец, за ним – его лучший друг еще по Китаю Алексей Благовещенский. Внезапно отец остановился у обочины и вышел. Подал знак: мол, обгоняй, все нормально. Через сто метров обошедшая его «эмка» подорвалась на мине. Дружка буквально по частям собрали на шинель и самолетом отправили в Москву. Чудом остался жив. День Победы Алексей, контуженный, в бинтах, встречал в больничной палате. Но какая сила заставила отца притормозить?
