Чарли вскинул вверх руку и быстро прошептал:
– Закончим наш разговор завтра, ребята. Приезжайте сюда в это же время. Назовем это второй репетицией.
– А приятно было снова подудеть, – пробормотал Харлан.
– Да, “Дикси” у нас прозвучал нормально, а вот над “Флагом” еще работать и работать, – откликнулся Джордж.
– Это точно, – согласился Харлан.
– А вот “Война” зато прозвучала как надо, верно? – вступил в разговор Пичи, и в глазах его появилась грусть.
– Послушай, Чарли, неплохо бы нам было посмотреть завтра увертюру к “Вильгельму Теллю”, как ты считаешь? Мы уже сто лет за нее не брались.
Это сказал Фрэнсис Уотли, бережно укладывая в чехол свой альт.
– Попробуем, – коротко согласился Чарли и потянулся к окну.
Раскрыл его и свесился наружу, улыбаясь Айви Хьюлетт и Фермину Смоллу. Шериф спал на солнцепеке, и от этого его нос заметно покраснел, обгорел и начинал шелушиться.
Чарли очень хотелось надеяться на то, что нос шерифа еще и болит при этом.
– Добрый день, мисс Хьюлетт, – сказал он. – Добрый день, шериф. А что это вы тут делаете? Пришли послушать, как мы играем?
– Шпионить он сюда явился, вот зачем, – неприязненно пояснила Айви. – Что, Фермин, вам больше нечего делать в Розуэлле, а? Жизнь в городе течет спокойно и тихо, и нет там ни пьяных драк, ни грабежей, ничего? И у вас появилась уйма свободного времени, чтобы дрыхнуть здесь на травке?
– Прекратите, Айви, – возмутился шериф. – Я занимаюсь нужным делом. Несу свою службу.
– С каких это пор нести службу – значит дрыхнуть под окнами моей конюшни? – ехидно спросила Айви. – В городе десятки несчастных, попавших в беду людей ищут защиты у закона, а главный представитель закона в это время сладко храпит на травке! Вот уж не знала, что вы такой тонкий ценитель музыки, Фермин Смолл!
Что и говорить, и Айви, и Одри были способны заболтать кого угодно до полного умопомрачения!
Фермин это тоже хорошо знал, а потому не стал вступать в перебранку с Айви, молча поднялся и с покрасневшим от солнца и гнева лицом поплелся к воротам.
Айви проводила его презрительным взглядом, а затем, когда долговязая фигура шерифа исчезла из вида, обернулась к все еще торчащему из окна Чарли.
– А вы погодите, молодой человек. Мне нужно вам кое-что сказать.
Чарли с тоской ожидал появления Айви. Черт, чего ждать на этот раз? Ведь все так хорошо начиналось – неужели теперь сорвется?
Чарли успел привыкнуть к тому, что жизнь его похожа на полосатую зебру: то блеснет короткая светлая полоска удачи, то неожиданно сменится длинной черной полосой невезения…
Он усадил на место своих парней и обернулся к вошедшей на конюшню Айви. Завидев ее, неожиданно занервничал и Лестер, принявшийся жевать свою нижнюю губу. Впрочем, и остальные музыканты выглядели настороженными.
Айви прошла вдоль пустых стойл и остановилась перед Чарли. Подбоченилась и долгим взглядом окинула его лицо.
– Молодой человек, – начала она наконец, – ваш оркестр играл так громко, что даже я смогла услышать. Я в это время стирала, – добавила Айви не интересную никому подробность и махнула рукой, указывая куда-то в сторону.
Чарли замешкался, размышляя, не значит ли это, что он должен извиниться за то, что его парни наделали столько шума.
Однако Айви опередила его.
– Клянусь всеми святыми, мистер Чарли Уайлд, это было просто великолепно, – сказала она. – Я словно перенеслась на время в свою родную Джорджию.
Чарли поспешно закрыл рот, уже готовый произнести слова покаяния, и склонил голову набок, удивленно глядя на Айви. Его настроение поднялось так же стремительно, как и упало перед этим. Будучи теперь абсолютно уверенным в том, что ни ему, ни его парням нечего бояться, он громко и даже слегка развязно спросил:
– Стало быть, наша музыка понравилась вам, мэм?
– Понравилась? – переспросила Айви. – Помилуйте, я просто влюбилась в нее! Вы – лучший духовой оркестр на сйете, вот что я вам скажу, молодые люди. Сейчас Одри принесет сюда сидр и блинчики, и мы с вами отметим это событие.
Чарли оглянулся на своих оркестрантов. Те сидели молча, но по их лицам было видно, как приятно им выслушивать такие комплименты.
