Я сажусь за стол, снимаю блокировку с компьютера, чтобы открыть свое удручающе застарелое резюме. Появление новых возможностей греет меня изнутри. Все вокруг изменилось. Ну почти все.
После нескольких минут редактирования замечаю стоящую рядом фигуру. Втягиваю носом воздух. Пряный кедр. Мне подмигивает пряжка его ремня. Не прерываю ударов по клавиатуре.
– Работа моя, Печенька, – раздается голос Джошуа.
Дико тянет встать и ударить его под дых. Чтобы сдержаться, считаю – один, два, три, четыре…
– Забавно, именно это только что сказала мне Хелен. – Я слежу в отражении на поверхности своего стола, как удаляется от меня спина Джошуа, и клянусь самой себе: Джошуа Темплман проиграет эту игру – самую важную из всех, в какие мы играли.
Сегодня бело-серые полоски, и у меня в ежедневнике на пятнице стоит жирный красный крест. Могу поспорить на сотню баксов, точно такой же – в ежедневнике у Джошуа. Наши заявки на работу готовы.
У меня уже почти съехала крыша от перечитывания своей. Я так поглощена подготовкой презентации, что начала видеть ее во сне. Мне нужен перерыв. Гашу экран и с интересом смотрю на Джошуа, он делает то же самое. Мы работаем в паре, как игроки в шахматы. Складываем на груди руки. Карандаша в руке Джошуа я так и не видела.
– Как дела, Малышка Люси?
Радостный тон и мягкое выражение лица показывают, что мы затеяли очень редкую игру. Она называется «Как дела?» и обычно начинается с впечатления, что мы вовсе не испытываем ненависти друг к другу. Ведем себя как нормальные коллеги, которые не жаждут обагрить руки кровью друг друга. Это тревожно.
– Отлично, спасибо, Большой Джош. Как у тебя дела?
– Супер! Собираюсь выпить кофе. Налить тебе чашку чая? – В руке у него тяжелая черная кружка. Ненавижу ее.
Смотрю вниз. В моей руке уже появилась красная чашка в горошек. Он наплюет в любой напиток, какой бы ни приготовил для меня. Думает, я сумасшедшая?
– Пожалуй, я присоединюсь к тебе.
Мы целенаправленно движемся в сторону кухни, шагаем в ногу – левой, правой, левой, правой, как прокуроры к камере во вступительных титрах сериала «Закон и порядок». Это требует от меня почти удваивать длину шага. Коллеги обрывают разговоры и смотрят на нас испытующими взглядами. Мы с Джошуа поворачиваемся друг к другу и обнажаем зубы в улыбке. Время вести себя цивилизованно. Как заместители.
– Ах-ха-ха! – добродушно смеемся мы какой-то фальшивой шутке. – Ах-ха-ха!
Заворачиваем за угол. Аннабель оглядывается на нас от ксерокса и едва не роняет бумаги:
– Что случилось?
Мы с Джошуа киваем ей и продолжаем шагать, объединенные бесконечной игрой в «Перещеголяй другого». Складки моего короткого полосатого платья хлопают под действием силы тяжести.
– Мамочка и папочка вас очень любят, детки, – тихо произносит Джошуа. Слышу его только я. Со стороны кажется, что он просто вежливо разговаривает. Несколько голов сурикатов выскакивают вверх из-за перегородок отделов. Похоже, мы легендарные личности. – Иногда мы распаляемся и начинаем спорить. Но не переживайте. Даже когда мы ругаемся, вы в этом не виноваты.
– Так бывает у взрослых, – мягко объясняю я настороженным лицам, мимо которых мы проходим. – Иногда папочка спит на диване, но это в порядке вещей. Мы все равно вас любим.
На кухне я вешаю пакетик с чаем на край чашки, а тем временем меня едва не сшибает с ног океанская волна хохота, которую приходится как-то сдерживать. Я хватаюсь за край стойки и беззвучно трясусь.
Джошуа не обращает на меня внимания и ходит туда-сюда, готовя себе кофе. Я поднимаю взгляд и вижу, как его руки открывают шкафчик в миле над моей головой, чувствую тепло, исходящее от его тела, которое находится в нескольких дюймах за моей спиной. Оно как солнечный свет. Я уже и забыла, что люди теплые. Ощущаю запах его кожи. Желание смеяться гаснет.
Никаких близких контактов с людьми я не имела с тех пор, как моя парикмахерша Анджела сделала мне массаж головы недель восемь назад. Теперь я представляю, как прислоняюсь к нему и расслабляю мышцы. Что он сделает, если я упаду в обморок? Вероятно, позволит мне рухнуть на пол, а потом пнет носком ботинка.
