– Будь храброй, – говорит он. – Давай, Люси.
Мы снова сливаемся в поцелуе, и я полнюсь его дыханием вперемешку с невысказанными словами. Ощущаю собственную дрожь, а Джош пробует на вкус мои страхи.
– Ах! – произносит он. – Кажется, я начинаю понимать, в чем проблема.
– Нет, не начинаешь. – Я отворачиваю лицо.
За окном садится солнце, завершая этот беспокойный день. Свет просачивается в комнату сквозь тонкие, как пленка, перламутровые шторы. Время останавливается, картинка замирает. Проставляю штампом дату и отправляю на полку в сводчатое хранилище памяти.
Джош целует меня так, будто давно все знает. Прекрасно понимает меня. Я поднимаю руку и хочу оттолкнуть его, а он сплетает свои пальцы с моими. Я кусаю его, а он улыбается мне прямо в губы. Я сгибаю ногу в колене, чтобы упереться в матрас и отползти в сторону, а он хватает мою ногу снизу.
– Ты прекрасна, когда боишься, – говорит мне Джош.
Пока он подбирается губами к моему уху, я не могу говорить. Он вздыхает. Мир еще немного сужается. Когда Джош целует точку под моим ухом, где бьется пульс, я понимаю: он думает обо всех тех маленьких чудесах, которые происходят внутри моего тела, и на глаза наворачивается первая слеза. Она сползает по щеке к шее.
– Мы сейчас куда-то доберемся, – говорит мне Джош, слизывая слезинку.
Я запускаю руки ему в волосы и прижимаю его к себе, а он тем временем штампует на моей шее поцелуи. От каждого я все глубже погружаюсь в любовь. Когда Джош проводит рукой по моему боку, я морщусь.
– Дай-ка доктор Джош посмотрит, – говорит он и одним движением снимает с меня свитер и футболку. Уверенной рукой проводит по шее, затем поверх лифчика, между грудей, по животу. Свет ярко разливается по комнате. Джош осматривает меня и видит каждый сосуд и каждый пастельного оттенка синяк. Его ресницы, веером прикрывающие глаза, так совершенны, что у меня снова выступают слезы.
Я так люблю его, что не могу больше держать это в себе. Внутри все вибрирует. Из меня фонтаном сыплются искры. Джош начинает говорить, поглаживая пальцами мою синюшную кожу, и от этого становится еще труднее не раскрываться.
– Прости, что ты так часто набивала синяки из-за меня. Нужно было защищать тебя от самого себя. Я долго существовал в одном режиме по умолчанию. Вроде как: лучшая защита – нападение. Ты оказалась принимающей стороной и оставалась на том конце дни, недели, месяцы, и ты справилась, как никто другой. – Я пытаюсь заговорить, но Джош качает головой и продолжает: – Каждый день, каждую минуту я просто сидел там и смотрел на тебя. То, как я вел себя с тобой, было величайшей ошибкой в моей жизни.
– Ничего страшного, – удается вымолвить мне. – Ничего страшного.
– Нет. Не знаю, как ты уживалась со мной. Прости меня. – Он прикладывается губами к синяку у меня на ребрах.
– Я прощаю тебя. Ты забыл, что и я тоже вела себя с тобой как стерва.
– Но этого не случилось бы, если бы я просто улыбнулся в ответ.
– Я хотела бы, чтобы ты это сделал. – Голос мой предательски ломается.
С тем же успехом я могла бы сказать: «Я хотела бы, чтобы ты меня полюбил». Я задерживаю дыхание. С таким безумно изобретательным умом Джош наверняка мигом сопоставит факты. Я ворочаюсь на постели, но он легко забирается поверх меня и укладывает мою голову на свою подушку.
– Это ничего не меняет. Я полюбил тебя, как только увидел.
Я будто падаю с кровати. Он обхватывает меня одной рукой за талию. Я дергаюсь, словно попавшая в капкан дичь.
– Ты полюбил… Что? Меня?
– Люсинду Элизабет Хаттон. Ее, и только ее.
– Меня?
– Люси, наследницу династии владельцев «Скай даймонд строуберис».
– Меня.
– Ты можешь показать мне удостоверение личности, чтобы я проверил? – Глаза его сияют, а на губах играет улыбка, которую я люблю больше всего.
– Но и я люблю тебя, – говорю я так, будто сама себе не верю.
Джош смеется:
– Я знаю.
– Откуда ты всегда все знаешь? – Я ударяю по постели ногой.
– Я догадался всего несколько минут назад. Твое сердце так колотилось.
– Я не могу ничего скрыть от тебя. Это самое ужасное. – Пытаюсь уткнуться лицом в подушку.
– И не нужно ничего скрывать. – Он берет меня за подбородок и целует.
