— Я сошла с ума, — громко сказала я и повторила:
— Конечно, я сошла с ума и все это не взаправду: не может быть Ванька каким-то фрагментом.
Я отложила газету в сторону, встала, сделала несколько шагов и вновь вернулась, забыв, куда и зачем минуту назад собралась идти. Сколько еще времени я провела на этой скамейке, неизвестно, но тут мое внимание привлек мужчина: он, должно быть, уже несколько раз проходил мимо, с любопытством поглядывая в мою сторону. Выглядела я дико, и любопытство прохожего было вполне извинительно, но я вдруг испугалась: вскочила и бросилась бежать. Опомнилась только в универмаге, я стояла возле входа и таращилась на улицу, судорожно сжимая в руках газету, и через пять минут вновь увидела в толпе недавнего любопытного прохожего.
Не берусь утверждать, что это был тот же самый человек, но в то мгновение мне показалось, что он, и я бросилась из универмага сломя голову, натыкаясь в толпе на чьи-то спины и локти, жалобно воя, вызывая недоумение окружающих. Свернула за угол и оттуда стала наблюдать за толпой. Сердце билось в горле, я бессмысленно повторяла: «Он, он» — и пыталась отыскать его в человеческой массе. Через какое-то время смогла успокоиться и даже попыталась рассуждать.
«Мне надо идти в милицию», — подумала я и вскоре в самом деле пошла, тревожно оглядываясь и косясь по сторонам, вокруг были люди, и все почему-то смотрели на меня враждебно. Про милицию я забыла, истерично что-то бормотала и, сама не помню как, вернулась в дачный домик. Рухнула на кровать, закуталась в одеяло, пытаясь согреться, и в конце концов заснула, а может, просто перестала что-либо соображать и чувствовать.
Возврат к реальности был мучительным. Открыв глаза, я сразу же увидела газету с фотографией Ваньки и заплакала, только тогда по-настоящему осознав, что произошло. В домике было холодно, ночью подмораживало, а прогреваться за короткий осенний день домишко не успевал.
Клацая зубами, я прошла к газовой плите и зажгла обе конфорки и духовку, ежась и стараясь поближе придвинуться к огню.
— Не хочу ни о чем думать, — пробормотала я жалобно. — Я хочу спать… — и вернулась в постель. Надо уснуть и спать долго-долго, а когда я проснусь, ничего этого не будет…
Проснулась я от ветра, ночь была темная, страшная, а за окном плакал ребенок.
— Ванечка, — позвала я и подошла к окну, а потом сама себе сказала:
— Это ветер…
Приоткрыла дверь и стала смотреть, как, тихо шурша, кружат листья по доскам резного крылечка. От газа в домике стало тепло и света хватало, но болела голова, и со-ображала я по-прежнему плохо, прислушивалась к шелесту листьев и надеялась услышать голос сына. А услышала чьи-то шаги. Осторожные.
Человек шел по асфальтовой дорожке, разделяющей участки. Внезапно остановился. Я замерла, вся обратившись в слух. Стоял он долго, может, пять минут, а может, и дольше. Потом очень осторожно ступил на тропинку, ведущую к домику. Споткнулся о камень в самом начале тропы: камень этот постоянно вылетал из уготованного ему места, человек об этом не знал, а в темноте разглядеть его не мог На мгновенье он сбился с шага, сделал два торопливых шажка и замер, вероятно, тоже прислушиваясь.
Шаги возобновились, такие осторожные, тихие, что в другом состоянии я никогда не смогла бы их услышать. Я закусила губу, чтобы не закричать, и сделала шаг к стене Мне показалось, что он меня услышал, но это, конечно, было не так, двигалась я бесшумно, потому что человек не насторожился, не замер, прислушиваясь, а продолжал двигаться.
Он подошел вплотную к домику и заглянул в окно. Сквозь щель в перегородке я увидела бледное пятно его лица. Человек замер, должно быть, вглядываясь, а я почувствовала вкус крови на губах, тонкой струйкой она стекала по подбородку.
Из-за дощатой перегородки меня он видеть не мог, зато видел комнату, зажженные газовые горелки и кучу тряпья на кровати. В полумраке тряпье вполне можно было принять за лежащего человека. Лицо исчезло, и вновь послышались шаги: он шел к крыльцу. «Запереть дверь», — мелькнуло в мозгу. До хлипкой двери из фанеры несколько шагов, чтобы запереть замок, мне потребуется секунд десять. Мне никогда не сделать эти несколько шагов, и у меня нет этих секунд… Я попыталась сделать шаг, что-то коснулось моих ног, и я сообразила, что это топор. Обыкновенный топор. Он стоял возле лавки с ведрами. Топор имел способность теряться в самый неподходящий момент, например, когда мы затевали шашлыки, и свекор определил ему это место, возле лавки…
