— Тогда в буфет, — заключил Василий.
Сбросив шинели на руки администратора, все направились к лестнице.
За столом, на котором лежала огромная охапка цветов и стояли бутылки с шампанским, и расположилась вся компания. Рядом почтительно стояли администратор и директор. Буфет был пуст. Пили шампанское фужерами. Василий, отхлебывая шампанское, подначивал:
— Да, Сева, нехорошо!.. Опоздал на премьеру — Нинель тебе этого не простит. Я тебе советую: вали все на меня!
Послышался шум на лестнице, и буфет быстро стал заполняться зрителями. В большинстве своем это были военные со своими женами.
— Все, пойдем поздравлять, как будто мы тут с самого начала, — сказал Василий.
Быстро допив шампанское, все поднялись.
Астафьев сгреб со стола охапку роз, и все двинулись сквозь толпу к выходу из буфета. Публика тут же среагировала:
— Бобер!..
— Смотри, Бобер!..
— С летчиками!..
— В ВВС перешел…
— За квартиру продался!..
Кольцо окруживших Бобра стало плотнее. Все в упор разглядывали его. Из толпы протиснулся грузин с бутылкой шампанского и двумя фужерами в руках.
— Сева, дорогой, прошу, выпей со мной!.. В Тбилиси расскажу, с кем пил!
Он стал наливать шампанское.
— Прости, друг. Больше не могу.
Стоявший рядом Василий, с улыбкой поглядев на грузина, предложил:
— Может, со мной выпьешь, генацвале? Тоже будет о чем рассказать!
Свита дружно рассмеялась.
Грузин повернулся к Василию, узнал его и застыл на, месте. Задохнулся.
— Василий Иосифович?!. Не поверят!..
Вся компания двинулась к актерским уборным. Семенящий впереди директор остановился около одной из них:
— Здесь.
Астафьев передал охапку роз Бобру. Тот распахнул дверь. В комнате с зеркалами на диване сидел красавец актер, держа на коленях Нинель. Крепко обнявшись, они застыли в глубоком поцелуе, Нинель в упоении подрагивала ножкой.
Директор в ужасе поглядел на Бобра. Лицо того побледнело.
Оторвавшись друг от друга, актер и Нинель, глянув на вошедших, вскочили с места. Нинель попыталась улыбнуться и, запинаясь, проговорила:
— Мы… Мы репетировали.
Полковники, закрыв рты руками, тихонько прыснули. Василий широко улыбался.
Бобер двинулся к красивому блондину, сжимая кулаки. Тот, побледнев, попятился. Бобер, взяв его левой рукой за манишку, притянул к себе.
— Репетировал, значит?!
Актер, закрыв от страха глаза, залепетал:
— Репетировали, репетировали… Правда, репетировали.
Василий засмеялся звонко, как мальчишка, крикнул:
— Врежь ему, Сева!.. Врежь, чтоб знал!
Бобер занес правую руку с огромным кулаком. Нинель завизжала:
— Сева!.. Сева!
Директор метнулся к Бобру, повис у него на руке.
— Товарищ Бобров, я вас умоляю! Вы мне сорвете премьеру! Он же тенор!.. Ему второй акт играть! Потом делайте с ним что хотите!
Бобер стряхнул со своей руки директора, схватил помертвевшего от ужаса артиста за бока и одним движением, зашвырнул его на высокий шкаф. Круто повернулся и пошел к дверям.
Зазвенели звонки на второй акт.
Директор указал администратору на тенора:
— Сними это говно и скорей на сцену!
Потом директор услужливо держал шинель Василия. Остальные тоже одевались. Бобер быстро надел свое пальто. Ни с кем не попрощавшись, с каменным лицом пошел к выходу.
— Сева, стой!.. — крикнул Василий.
Бобер нехотя остановился.
— Ты куда?… Домой? А
— Нет уж!.. К этой С-сильве… я больше не вернусь! — сказал Бобер, как выругался.
— А где ночевать будешь? Хочешь ко мне на дачу? — предложил Василий, когда они вышли на улицу.
— Найду где… Извини. Хочу один побыть.
Василий прищурился, жестко сказал:
— Вот что, Сева; дружок… Личные дела — это твои: личные дела. Но завтра чтоб к игре был готов, как штык! Понял?
Бобер усмехнулся:
— Я всегда готов…
— Завтра ЦДКА мы должны разделать под орех! — Василий уселся в машину, громко хлопнул дверью.
У обшарпанных дверей с длиннющим списком жильцов, приклеенным около кнопки звонка, стоял Бобер. Около его ног стоял кот и мяукал требовательным басом. Все стены были исписаны известными словами. Лампочка не горела, а тусклый свет падал через разбитое$7
— Кого §ще черт принес?
— Мне к Шустрову.
— К Шустрову шесть раз надо… поп неграмотный. — Ноги за дверью зашаркали, удаляясь.
