Видно, что они взволнованы, Тони и Симона. Только накануне поздно вечером они узнали, что Челентано появится в Сан-Ремо, «и мы все еще не верим в это». Адриано шутит:
– Я читал, что сюрпризом должна была стать Мина. Конечно, если бы ты позвал и Мину, было бы еще круче…
Ренис все еще «шокирован» и говорит:
– Прости засранца.
Адриано:
– Он говорил мне это, когда я был ребенком.
Немного воспоминаний, затем Челентано говорит о фестивале и различиях между Ренисом и Вентурой. И не забывает о примирении. Челентано поддерживает друга, которого «травили в течение шести месяцев». Ренис пародирует мафиозо. И Адриано на это:
– У меня тоже есть друзья-преступники. Я никогда не был в Америке, потому что боюсь летать, но если бы поехал, то пел бы там для тех итало-американцев, которые организуют шоу.
Ренис подхватывает:
– Мы все делали это, я, Моранди, Раньери, даже Дзаникки.
Что касается Дзаникки, который тогда участвовал в фестивале в Мантуе и не приехал в Сан-Ремо, Челентано говорит:
– Я считаю этот «антифестиваль» в Мантуе[207] полной бессмыслицей.
Ренис ужасно рад. С этого момента дядя стал врагом левых из-за своих шуток о преступности и «антифестивале», а у RAI зрителей было как на футбольном матче. Но лучшее еще впереди, и когда кажется, что занавес вот-вот опустится, непредсказуемый дядя рушит все планы. Без предупреждения, в своем стиле Адриано затрагивает деликатную тему:
– Солдаты нас защищают, но какое отношение ко всему этому имеет музыкальный фестиваль?[208] На мой взгляд, в тот момент фестиваль закончился. Да и самим солдатам, кажется, было плевать.
Вначале Вентура говорит:
– Я тут ни при чем. Это их вина, – указывая на Каттанео, генерального директора RAI, и Дель Ноче, директора Rai1.
Затем она пытается объяснить этот поступок благородством – мол, они хотели, чтобы итальянскую музыку услышала иракская молодежь, но и сама не особенно верит в свои слова… Челентано все еще есть что сказать:
– Получился немного политизированный фестиваль. Эти солдаты лучше бы смотрелись в передаче у Веспы, там они были бы к месту. Говорю совершенно искренне.
Ренис возмущается, как ребенок, который видит, что его мороженое тает:
– Ты так хорошо начал, а теперь нас ругаешь?
Челентано успокаивает его:
– Я проехал четыреста километров, чтобы сказать, что фестиваль прекрасен. Это инновация, а за все новое приходится платить.
Вентура спрашивает:
– Но раз уж ты здесь, может, споешь?
Гул голосов из ложи театра «Аристон». Адриано пытается увильнуть, говорит, что «потерял голос». Ренис предлагает ему вести фестиваль в следующем году. А дядя:
– Они тебя изводили шесть месяцев, а на меня бы накинулись через полчаса.
Вентура настойчиво уговаривает дядю спеть. В конце концов тот сдается. И звучит песня Литтл Ричарда «Rip It Up» с первой сорокапятки дяди, 58-го года, а Вентура и Ренис пускаются в дикие пляски. Прощание сопровождается бурными аплодисментами… Ренис отомстил за себя. Адриано приехал. Бесплатно?
«Челентано выступил там бесплатно, – подтвердил Джорджо Ассумма, адвокат артиста. – Такое бывает только раз в жизни».
Но, несмотря на то что дядя приехал спасать Сан-Ремо, не обошлось без полемики. Ходили слухи, что неуправляемый Адриано в очередной раз разворошил осиное гнездо: якобы накануне финального вечера было много звонков из правительства с просьбой показать во время фестиваля наших солдат. Никто и представить себе не мог, что Адриано затронет эту тему. 9 марта сам Адриано в газете Corriere della Sera защищался от серьезных обвинений, направленных в его сторону после того заявления о солдатах:
Не прошло даже получаса. Со сцены «Аристона» я тогда сказал, что через полчаса на меня набросятся. Я ошибся, это началось сразу же. Цирк конформизма вновь распахнул свои двери, и набежала огромная толпа клоунов… Как обычно. Что я говорил в Сан-Ремо о наших солдатах за рубежом? Что я люблю их. Что я благодарен им за ту сложную работу, которую они выполняют, и что поэтому, именно по этой причине я не понимаю, какое отношение они имеют к музыкальному фестивалю. Но спорщики сделали вид, что не понимают, на каком языке я говорю, намеренно игнорируя мои намеки на формат передачи, который неумолимо навязывает определенный хронометраж во всех его смыслах и во всех проявлениях, трагических или комических, не важно, до тех пор, пока режиссер заботится о зрелищной стороне передачи и об исполнителях, которые окажутся в центре внимания, когда выйдут на сцену. В данном конкретном случае, если я хочу представить солдат, отдать должное их героическим подвигам, их трудной «битве за мир», я должен быть уверен, что не потеряю то, что сможет подчеркнуть их силу и самопожертвование. На все это требуется время, и я говорю не о продолжительности эфира, передача может идти и два часа, а о ритмическом времени, которое ничего не прощает. Времени, которое существует не только в шоу, но и в каждом мгновении нашей повседневной жизни, иначе мы рискуем выпасть из него. Так же, как и бедные спорщики, которые сегодня в отчаянии пишут прямо противоположное тому, что печатают во всех газетах уже несколько месяцев, нападают на наши миссии за рубежом. Но это цирк конформизма, там хватит места всем, поэтому все и бегут на арену. Вот уже много лет подряд, каждый раз, когда я говорю то, что думаю, на следующее утро находится кто-то, кто стремится напомнить мне, что не надо говорить о том, в чем я не разбираюсь. Не знаю почему, но в зависимости от того, что именно я говорю, стороны меняются. Если это нравится левым, то правые газеты и телеканалы напоминают мне, что я «не разбираюсь» в сказанном, а если то, что я сказал, нравится правым, то происходит наоборот… Но, возможно, способность критиковать у некоторых так называемых интеллектуалов тоже зависит от переменного тока и отключается, когда им это удобно.
