Мой друг Бобби - страница 2

Увы! Картину, которая здесь нарисована, можно видеть теперь только в самых глухих, отдалённых местах. В Бирме, впрочем, как и во всём мире, бурно растёт население, людей становится всё больше, они заселяют плодородные речные долины, сводят в них леса, распахивают, возделывают каждый пригодный для обработки клочок земли. Джунгли, а вместе с ними и дикие животные, отступили в горы, слоны и носороги ушли в труднодоступные для человека уголки страны.

Всё это надо иметь в виду, когда читаешь повесть, потому что в то время, которое описано в ней, до этого было далеко, лес был рядом с городом, в нём было много зверей и птиц, жизнь и в Рангуне и в Мандалае текла спокойно и размеренно. Словом, Бирма, которая встаёт перед нами со страниц повести, — это страна, перемены в которой ещё впереди.

Книгу написала известная индийская писательница Гита Баннерджи.

Главный интерес, который представляет собой повесть, заключается, как мне кажется, в том, что она знакомит нас сразу с двумя народами, бирманцами и индийцами, и позволяет судить о том, что происходило в далёкой азиатской стране в то грозное время, когда и над нашей родиной тоже нависла грозная опасность вражеское нашествие.

Испытав на себе в детстве бессмысленную жестокость войны, Гита Баннерджи всю свою сознательную жизнь посвятила борьбе за мир. И хотя в повести непосредственно войне посвящены лишь самые последние главы, писательница сумела вызвать у читателя мысли о необходимости всеми силами противостоять новой военной опасности.

С. Сахарнов

Мы решили ехать на охоту в Мимунский лес. Целыми днями собираемся в дорогу. Муж моей сестры, значит, мой зять, — я его так и зову Джамаи-бабу[1] — и наш сосед мистер Дже́фферсон корпят над списками, записывают: что взять, что надеть, что не упустить из виду. Увлеклись до того, что, по-моему, даже о работе забыли.

Я уже не ребёнок, но ещё не совсем взрослая. Бабушка, когда на меня рассердится, говорит:

«Скоро тринадцать, уже большая. В прежние времена в твои годы замуж выдавали. Нет того чтобы по хозяйству помочь — только и знаешь, что по дому носишься. Избалована больно. Отец виноват, он тебя распустил!»

Когда у бабушки хорошее настроение, она говорит совсем другое:

«Бедная девочка, малышкой осталась без мамы. Одиннадцать лет, а столько пришлось пережить!»

Нетрудно догадаться, что мне пошёл двенадцатый год.

Раз все собираются на охоту, пора и о себе напомнить, а то ещё забудут взять.

Джамаи-бабу сразу сделал кислую мину:

— Женщина на охоте? Нет уж, спасибо! Не хватало несчастного случая!

Я не отступалась. Скорчила рожу ещё кислей, чем у него, и сказала, как он обыкновенно говорит:

— Но позвольте! Я не женщина, а девочка.

Джамаи-бабу ответил длиннющей речью по-английски.

Я ничегошеньки не поняла, дождалась, пока он кончит, и спокойно спросила по-бенгальски:

— Так что же?

— Женщинам не полагается, к твоему сведению. Об этом даже в священных книгах сказано.

И опять уткнулся в свои списки.

Но от меня не так-то просто отделаться.

— Это про твою жену сказано, потому что она женщина. А я нет. В метрике написано, что я — дочь.

Джамаи-бабу так и покатился со смеху.

— Би́на, Бина, иди сюда, послушай, что твоя сестрёнка говорит!

Прибежала Бина и захохотала вместе с мужем. А что смешного? Я разозлилась.

Вдруг мистер Джефферсон, хранивший доселе молчание, ткнул пальцем в мою сторону и сказал:

— Возьмём Мини на охоту! Девочка умная, в два счёта всему научится.

— Может, и умная, но делать ей там нечего. Охотница! Ей и мухи не убить! — возразила Бина.

Я не особенно вникала в их спор. Мне и так было ясно, что брать меня не хотят, что эти разговорчики — для отвода глаз. Я им прямо сказала:

— Не желаю глупости выслушивать. Джилл вот женщина, а её берут.

Джилл — жена Джека, они овчарки-колли, собаки такие. Джилл, свернувшись, лежала у ног Джамаи, а когда услышала своё имя, скосила в мою сторону глаза.

«Не впутывай меня в это дело», — явно хотела сказать Джилл.

И Джек моргнул сонными своими глазами, будто поддержал Джилл: «Это ты от зависти!»

Джамаи-бабу придумывал всё новые отговорки, а мистер Джефферсон решительно принял мою сторону и уверял, что на охоте от меня вреда не будет.