— Похоже на болливуд-стайл, — улыбнулась Анила. — А я говорю о национальных танцах. Ведь ты же русская?
— Нет, я татарка.
— А, — протянула Анила, хотя я видела, что она не улавливает, в чем разница.
— Мой родной язык не русский, а татарский. И танцы у нас другие.
— Какие?
— Сабантуй, Апипе…
— Покажи.
— Бас, кызым, Эпипэ, син басмасан, мин басам, — запела я, притопывая ногами. Мне хотелось продемонстрировать, насколько заводным могут быть татарские танцы. Анила встала рядом и постаралась приноровиться к моим нехитрым па.
— А что вы делаете руками?
— Вот, вот, вот! — Я махала руками по всем правилам танцевального искусства.
— А глазами?
— Мы глазами улыбаемся. И ртом тоже! — задыхаясь от быстрых движений, выкрикнула я, прервав пение и старательно улыбаясь всем перечисленным.
Вода брызгами разлеталась из-под наших ног — Анила не отставала.
Мокрые, но довольные, мы упали в кресла на веранде, испытывая небывалый прилив счастья.
— Теперь твоя очередь, сестра! — Я кинула Аниле полотенце, чтобы та обсушилась.
Наступил вечер, серый сумрак смешался с серостью вновь начавшегося дождя. Анила зажгла лампу и встала в островок яркого света.
— Наши танцы несут магию. Им более пяти тысяч лет. И мы не танцуем, мы говорим телом.
— Я только что тоже очень много сказала своим телом, — не удержалась я.
— Да, конечно. Ваш танец — это танец жизни, радости, счастья. А мы только движением головы, глазили бровей можем показать гнев, любовь, удовольствие. Вот, смотри.
Анила встала в позу — слегка присела, раздвинув колени в стороны.
— Наш танец — это речь тела, состоящая из ста восьми букв — поз Шивы. Они называются каранами.
Поза сменяла позу, и в каждой из них Анила на несколько секунд замирала.
— Вставай напротив меня и повторяй.
— Не знаю, получится ли, — с сомнением произнесла я.
— Начнем с самого простого — с движения глаз, шеи и головы. Сначала брови. — Анила нахмурилась. — Что может означать это положение бровей?
— Недовольство?
— Гнев, недоверие, отвращение. А так? — Она кокетливо приподняла брови.
— Удивление?
— Любопытство.
— А как можно показать любовь?
Анила изогнула одну из бровей.
— Это удовольствие, счастье или тоска.
— Любовная?
Я повторила за ней — тоже изогнула бровь, что вызвало улыбку «сестры». С ее черными бровями изобразить можно что угодно, а вот мои, светлые, и разглядеть-то трудно.
— Чтобы сделать акцент на любви, двигай шеей справа налево.
У меня получилось не очень хорошо.
— Ладно, оставим шею. Смотри, любовь можно показать одним движением головы. — Она наклонила голову в сторону. — Или движением глаз. Подними брови, а теперь передвигай зрачками от одного угла глаза к другому.
Мне стало смешно.
— Чего ты смеешься?
— Ты так быстро двигаешь зрачками!
— Если это делать медленно, то вместо любви ты покажешь самоуглубление и покой.
— И как вы все запоминаете?
— Так же, как и ты запомнила свой алфавит. Все очень просто. — Анила раскинула руки в стороны, слегка согнув их в локте. — А теперь перейдем к позициям пальцев. Это мудры. Жесты рук — хаста.
Утром я долго лежала в кровати. Вставать не хотелось. После вчерашних съемок на реке и уроков танца с Анилой при каждом резком движении мышцы отзывались болью, поэтому я старалась не шевелиться.
Дождь, шедший всю ночь, прекратился, что уже радовало.
Лениво повернувшись на бок, я заметила краешек дневника, торчащий из-под покрывала. Пошарив руками в поисках ручки, обнаружила ее под собой. Не выйдет из меня принцессы на горошине. Когда я устаю, ко мне в постель хоть ежа клади — не замечу.
«Мой дорогой дневник, спасибо тебе за исполнение второго желания. Танцевать с Анилой было здорово!»
Поделившись с дневником впечатлениями, записала те названия движений, что запомнила. Нет, не для Людки, ей они ни к чему. Прежде всего, для себя. Когда-нибудь я станцую для своего жениха и посмотрю, сумеет ли он понять, что я объясняюсь ему в любви. Осталось совсем немного — встретить того самого счастливца.
Помечтав и даже в красках представив, как я буду под музыку вращать глазами, склонять голову, двигать шеей и красиво складывать пальцы перед человеком, которого полюблю, я вернулась на землю.
