Еще одно, возможно, совсем неуместное воспоминание из того курортного румынского периода.
Как то вечером по какому-то поводу с соседями по этажу мы крепко выпили. Веселье продолжили на пустом ночном пляже. Здорово пилась советская «Столичная» под игольчатыми румынскими звездами! Казалось, что на всем необъятном пляже мы были совсем одни. Но так только казалось.
Вскоре из темноты возникли два солдата с автоматами. Оказалось, это румынский пограничный патруль, совершающий обязательный полуночный обход пляжа. Почему-то тогда нам очень захотелось угостить солдат водкой. Пограничников не пришлось долго упрашивать. Пили за советско-румынскую дружбу, за процветание наших государств, просто за здоровье. Русского языка пограничники не знали, тем более мы не имели ни малейшего представления о языке румынском, тем не менее, все прекрасно понимали друг друга.
Импровизированный банкет под пляжным грибком закончился, когда небо на востоке уже начинало сереть. Запомнилось, как пограничники уходили, поддерживая друг друга, как автоматы, которые они с трудом тянули за собой, один за ремень, другой просто за дуло, оставляли на песке прерывистый зигзагообразный след.
Вспоминая об этом спустя шесть лет, подумал, что, возможно, кто-то из тех румынских парней, служивших тогда срочную в погранвойсках, сейчас запросто мог покупать «гуманитарку» у наших казаков в Сучаве или просто оказаться соседом в обшарпанной электричке, везущей нас в сторону Тимишоары. Непредсказуем ход судеб человеческих!
В Тимишоаре на вокзале теснота, грязь и тоска, уже знакомые нам по Сучаве. Одно существенное отличие – меньше мужиков в бараньих шапках, да и в целом общий уровень тимишоарской публики ближе к европейскому, по сравнению с публикой сучавской. Наши командиры кому-то звонят, куда-то уходят, беседуют о чем-то с красавцем-брюнетом в светлой дубленке. Наконец нам адресуется решительное «вперед». Оказывается, то ли пересекать, то ли вплотную подтягиваться к границе мы будем на такси. Что же, согласны. Тем более, выбирать не из чего. Границ за свои тридцать с большим хвостиком я повидал немало. Приближался к ним самолетом, пароходом, разными видами транспорта. На такси ни в одну из стран не въезжал.
Впрочем, въезжать так никуда и не пришлось. Минут через сорок вереница занятых нами такси остановилась у какого-то серого, по всем признакам казенного, здания. Вышедший навстречу немалых объемов офицер-пограничник, едва скользнув по нам цепким взглядом, отрезал «нет» и энергично махнул рукой в ту сторону, откуда мы приехали. Первая попытка пересечения румыно-югославской границы окончилась неудачей. Пришлось возвращаться на вокзал.
Какие действия предприняли Юра и Женя в дальнейшем – нам неизвестно. Возможно, все свелось к самой банальной взятке. Возможно, был включен потенциал связей красавца-брюнета.
Нас в эти детали никто не посвящал. Нас по большому счету это и не интересовало. Главное, что через несколько часов, подтянувшись уже известным способом к румыно-югославской границы, мы – двадцать семь российских граждан, без намека на какие-то трудности эту границу миновали.
* * *
Автобус, встречавший нас на «той» стороне, оказался обитаемым. Помимо шофера там находился громадного роста чернобородый детина. Бородач, сносно владевший русским, сверил список нашей группы с какими-то своими бумагами и с места в карьер, едва поздоровавшись, стал предупреждать нас о недопустимости присвоения и утери оружия и снаряжения. Бесцветным голосом чиновника-неудачника он зачитал перечень военного имущества, пропавшего с помощью наших соотечественников, ранее побывавших на югославской земле с миссией, аналогичной нашей. Воровать, тем более у православных братьев-славян, нехорошо, но особого стыда за соотечественников я, признаюсь, не испытал. Ситуация в нашем многострадальном Отечестве не намного мягче, чем в Югославии – не сегодня-завтра полыхнут те же события, что и здесь.
Грядет время русского национального трибунала. У нас есть с кого и за что спрашивать. За разворованные ресурсы, за униженных соотечественников, за утраченный престиж, за урезанные границы. За хасидское свинство в Ленинской библиотеке. За русскую кровь в Приднестровье. За преданный Ирак. За обворованных стариков. За тотальную ложь в эфире. За все.
