Подойдя к миссис Джефферсон, жене ректора, я сразу узнала ее – для этого даже не нужно было поднимать глаза. Это была полная, грубоватая на вид и одевавшаяся по-деревенски женщина, известная привычкой всегда высказывать свое мнение напрямую. Миссис Джефферсон решила, что не заметить меня было бы грубостью, поэтому, взяв с блюда четыре ореха, она спросила, чем я собираюсь заниматься, когда вырасту. Мне нравилась эта женщина, и я, конечно же, ответила бы ей, но только я сама не знала, чем именно я собираюсь заниматься, Я просто не задумывалась над этим. Я беспомощно стояла, разглядывая край тонкого матового блюда и раздумывая над своим ответом, когда ко мне на помощь пришла мама, – она часто отвечала на обращенные ко мне вопросы. Мод ответила:
– Чем она будет заниматься, говорите? Ну как же, она пойдет по стопам своего отца!
Миссис Джефферсон наклонилась ко мне так близко, что мне пришлось немного отступить.
– Так значит, Вирджиния, ты будешь заниматься мотыльками? – спросила она, дыша мне в лицо.
«Правда, что ли?» – подумалось мне.
– Да, мотыльками, – донесся откуда-то сверху решительный голос мамы.
Миссис Джефферсон выпрямилась, а я двинулась дальше – к компании гостей у окна.
После того дня все вокруг решили, что энтомология станет моей профессией. Произнеся эти слова, мама предопределила мое будущее. Через несколько лет, когда нас с Вивьен исключили из школы леди Мэри, никто, в том числе и я, ни на минуту не усомнился, что я стану ученицей отца.
Когда Вивьен было пятнадцать, ее выгнали из школы за то, что она стащила бананы из ящика, доставленного в школу фургоном компании, снабжавшей нас фруктами. Виви попыталась возразить, что она всего лишь получила бананы немного раньше, чем все остальные, но директор школы мисс Рэндел видела все в ином свете. Рэнди пришла к выводу, что это был тщательно продуманный план, что Виви каждую неделю следила за прибытием фургона и записывала действия грузчика, заносившего ящики с фруктами в здание. Таким образом, Виви была не только воровкой (Рэнди заявила, что человек либо вор, либо нет, и это такая же неизменная черта, как форма носа), но и заговорщицей, и что между организованным ей ограблением и ограблением банка существует лишь незначительная разница, которая рано или поздно сойдет на нет. «Это дело принципа», – сказала Рэнди. На утренней линейке она принудила Вивьен встать перед строем остальных учениц и десять раз повторить: «Я воровка». Сама Виви нашла все это даже забавным – я же, стоя в последнем ряду, тихо плакала от такой вопиющей несправедливости.
Мама получила письмо, в котором сообщалось об исключении ее лживой и вороватой дочери, утром в понедельник. В полдень, ураганом пронесшись по узким, обрамленным живой изгородью дорогам западной Англии, она забарабанила в дверь кабинета Рэнди. Мама подняла такой шум, что Руби Моррис прибежала в мой класс и заявила, что моя мать собирается перебить всех учителей.
Я так никогда и не узнаю, что произошло потом и почему меня тоже выгнали из школы. Мама сказала, что ее привело в такую ярость неслыханное обращение с Виви, что она заодно забрала домой и меня, наказав таким образом школу. Мисс Рэндел же заявила, что склонность к воровству передается по наследству и когда-нибудь может проявиться и во мне, а в ее обязанности входит защита своих подопечных от любого зла, в том числе и будущего. Однако меня ее слова не убедили, и, заметив это, она заявила, что, коль уж я хочу знать правду, меня приняли в школу лишь как сестру Вивьен. Мы поступили в комплекте и вместе должны уйти.
Она произнесла все это, стоя за столом в своем кабинете, опираясь на прямую, сжатую в кулак правую руку, – как будто рука была костылем, поддерживающим ее худое тело, – и покачиваясь вперед-назад. Наверное, так на ней сказалось то долгое и бурное утро. За ее спиной висела большая репродукция картины, на которой на зрителя мчался во весь опор слон, и я все ждала, когда же этот слон наконец выскочит с холста и снесет Рэнди.
Когда я рассказала маме Мод про комплект из двух сестер, она совсем взбеленилась – заявила, что это бред и что она никогда раньше не слышала такой отъявленной чуши. (Впоследствии, лишь заслышав имя мисс Рэндел, она неизменно начинала проклинать ее.) Потом мама долго объясняла мне, какая я умная и какое блестящее будущее меня ждет, – они с папой и раньше довольно часто говорили мне нечто подобное. Надо сказать, Виви никогда не слышала от них таких слов.
