Вертолет тем временем завис над обширной лужайкой футах в двухстах от солидного белого дома с колоннами — черепичная крыша, флаг вьется на флагштоке, окна сияют, как мытые зеркала. Моют, наверное, через день, подумал Клем. От дома уже семенил дворецкий. А с широченного крыльца спускался сам дядюшка.
— …Ты выглядишь усталым, племянник.
— Так оно и есть, дядюшка Би.
— Как идут дела?
— В общем, успешно.
— Как Энн?
— Хорошо, спасибо. А как твое здоровье?
— В возрастных пределах, — отрубил дядюшка.
Ему было семьдесят. Бодрый, с пузком, в костюме для гольфа, загорелый почти дочерна. И в шляпе с перышком. Он вынул из карманчика рубахи листок размером в две визитные карточки, подал Клему.
— Знаешь этих людей?
Шесть имен; Си-Джи знал их всех, конечно. Все — нефтяные орлы. Самый известный — директор компании «Мобил» Дан Эрикссон. Си-Джи познакомился с ним в отеле «Уолдорф-Астория» года три назад, на обеде в честь «человека года» — этим человеком был он сам, Клемент Гилберт.
— Как же… — сказал Клем.
— Они у меня побывали, — объявил дядя Би с идиотским самодовольством. Этого Клем все-таки не ждал.
— Все шестеро?!
— Угу. Поодиночке, вчера и сегодня. Но с одним делом.
И тут что-то случилось с головой Клемента Гилберта, что-то в ней поехало, сместилось вроде — он как будто вернулся в детство и увидел дядю Бенедикта стоящим над собой, малышом в вельветовой курточке, — возвышающимся, как пузатая колонна.
— Так… Чего же они хотели? Поодиночке?
— Могу заключить, что ты не удивлен, а, племянник? Клем молча ждал ответа.
— Какой-то новый проект ты затеваешь, а, племянник? Клем опять промолчал.
— Ну, не хочешь говорить, не надо. Я, видишь ли, посредник. Они предлагают тебе некую сумму, исчисляемую миллиардами долларов. Мил-ли-ардами! Тебе, племянник, а не «Джи Си». За то, что ты прикроешь этот проект.
— Твой гонорар? При исходной сумме?.. Подразумевалось, что если Клем согласится и будет составляться контракт, то оформлять его будет дядюшка,
Причем, по естественной в таких случаях логике, получит тем больше, чем меньше будет сумма контракта,
— Ну, они хотели бы сначала убедиться, что твой проект — не блеф.
— Резонно, — отозвался Клем.
Мир уже приобрел обычную размерность; лопасти вертолета перестали вертеться, в широкой его двери сидел Джордж Миллер и вертел головой, бдительно оглядывая окрестность.
— Так… А если они убедятся?
— Если их информация верна, исходная сумма — два миллиарда.
— Твой гонорар тогда?
— Полпроцента, — горделиво сказал дядюшка Би.
— А если четыре? Я потребую?
— Три десятых процента. Послушай, племянник… Оплата в любой форме: предпочтительно акциями компаний, однако могут трансфертом, могут выделить тебе собственность…
— Какую? — спросил Клем совершенно спокойным голосом, спросил так, что человек, даже в тысячу раз более проницательный, чем дядюшка, не понял бы, что в глазах у счастливчика Си-Джи, которому буквально ни за что, ни про что предлагают огромное состояние, сейчас черно от ярости. — Какую собственность?
— Нефтяные поля. Танкеры. Нефтеперегонные заводы.
"Хорошо, что среди них нет арабов, — подумал Си-Джи. — И русских. Понятно, понятно, они не могут расширять круг осведомленных — утечка информации, и акции мгновенно покатятся в тартарары. А ведь я могу их шантажировать. Утечкой информации. Оглаской».
Он был в ярости и знал — почему. Не потому, что эти орлы выступили с таким предложением, — нет, конечно, он и сам поступил бы так на их месте. Потому что он, Си-Джи, орел среди орлов, славный своею способностью принимать мгновенные и безошибочные решения, не знал, как поступить. Хотя мог предвидеть такой вариант, и
Даже предвидел его, но прочно загнал в подсознание. Он не мог пойти на предательство, но знал, что его заставят. Или — убьют.
— С кем из них ты должен связаться?
— С Даном Эрикссоном.
— Будь так добр, передай ему, что я прошу три дня на размышление. До десяти утра в среду. Будь здоров, дядюшка.
— Ты не зайдешь в дом?! — заорал дядюшка Би. — Племянник!!
— И вот что еще, — сказал Си-Джи. — Окажи мне милость, позвони Дану не сейчас, а после того, как я свяжусь с тобой из дома. Это будет… — он посмотрел на часы, — скажем, в час дня. — И добавил, полуобернувшись:
