Этот открытый пляж, без единого кустика, голый, голый, как истина, режет глаз. Река Квай, должно быть, значительно обмелела. На фут? На два? Не больше? Черт бы ее подрал!..
У Ширса подгибаются колени. Он цепляется за дерево, чтобы скрыть дрожь от таи. Второй раз в жизни с ним случается подобное потрясение. Первый раз это было, когда он почувствовал, как по рукам у него течет кровь врага. Сердце работает с перебоями, тело обливает холодный пот.
— На два фута? Не больше? Боже всемогущий! А заряды? Взрывчатка на опорах моста!
V
После того как Ширс ушел, молча пожав ему руку, Джойс долгое время сидел, словно оглушенный. Сознание того, что он наконец будет действовать самостоятельно, пьянило голову, как алкоголь.
Джойс встал, снял с себя мокрую одежду, выжал ее и растер окоченевшее тело. Потом вновь надел шорты и рубашку — хоть и сырые, они все же защищали от предутреннего холода. После этого он проглотил несколько ложек риса, оставленного Ширсом, и отхлебнул добрый глоток виски. Надо было бы выйти из укрытия и набрать воды, но он не решился. Поэтому он вылил часть виски на раны и ссадины, густо покрывавшие руки и ноги. Проделав это, Джойс вновь устроился под деревом и стал ждать.
Несколько раз он видел на мосту японцев. Они шли совершенно спокойно, ни один не взглянул в его сторону. Как тогда, во сне, он наметил себе на мосту определенную точку — крестовину под поручнем с провисшей на ней сухой веткой. Точка находилась примерно на середине настила — как раз там, где начинался заминированный пролет. Когда паровоз дойдет до этой точки — вернее, будет в нескольких футах от нее, — Джойс всей тяжестью наляжет на рукоять подрывного устройства. Уже раз двадцать, отъединив провод, он повторял это простое движение, пока не довел его до автоматизма.
День пролетел быстро. С наступлением ночи он спустился с откоса и, припав к мутной воде, жадно и долго пил; затем наполнил доверху флягу и вернулся к себе в засаду. Он даже позволил себе вздремнуть, не меняя положения, привалившись к дереву. Если паче чаяния изменится график движения, он все равно услышит приближение поезда. В джунглях человек привыкает спать чутко, как зверь.
Он спал урывками, а в промежутках пристально следил за происходящим. Как во сне, так и наяву куски вчерашнего приключения мешались с воспоминаниями о прежней жизни — той самой, о которой он поведал Ширсу перед отплытием.
Он видел себя в пыльном проектном бюро, где провел свои лучшие годы, склоняясь над чертежом в слепящем свете проекционной лампы. И каждый день перед ним возникала одна и та же балка, металлическая деталь, которую он ни разу не видел в натуре, — символическая балка в двух измерениях, отобравшая у него юность. План, профиль, вертикальная проекция, бесчисленные сечения вращались калейдоскопом перед его мысленным взором со всеми своими сочленениями, умелое расположение которых дало фирме экономию в полтора фунта стали после двух лет слепых поисков.
Но сейчас на всех изображениях, поверх этих профилей и сечений, виднелись маленькие коричневые прямоугольники, будто нарисованные Уорденом на крупномасштабной схеме моста — по одному на каждой из двадцати четырех опор. Название чертежа Джойс никак не мог прочитать. Он судорожно всматривался, но буквы расплывались перед его замутненным взором. Вновь и вновь буквы то разбегались по всему чертежу, то собирались в единое слово, точно титры перед началом кинофильма. Наконец он увидел его. Написанное черной тушью, переливаясь в свете чертежной лампы, слово появилось на экране воображения, закрыв собой все остальное, и это слово было «РАЗРУШЕНИЕ».
Впрочем, он мог легко рассеять видение, чуточку приоткрыв глаза. Чернильный силуэт моста через реку Квай разгонял пыльные призраки прошлого и возвращал Джойса к действительности, его действительности. Жизнь должна пойти по-иному после того, что случится. Он заранее наслаждался успехом, видя в нем перст судьбы.
Перед рассветом, примерно тогда же, что и Ширс, он ощутил странную тревогу — от реки донесся чужой запах. Изменение происходило так постепенно, что Джойс в полусне не сразу заметил его. Из своего укрытия он видел лишь настил. Река была внизу, скрытая кустарником. Но он не мог ошибиться; надо было что-то предпринять. Он прополз почти до самой воды и осторожно выглянул из листвы. Все стало ясно: на галечном пляже лежал открытым электрический провод.
