Когда Владика стало конкретно клонить в сон, он едва не свалился со стула, засыпая, Татьяна пошла и постелила ему в гостевой комнате. На настойчивые предложения Татьяны принять душ Владик ответил, что два дня назад перед поездкой в Москву помылся в бане, что считал вполне достаточным для поддержания гигиены тела. Он улегся на чистое белье и моментально захрапел.
Татьяна прикрыла дверь в гостевую комнату и подсела к отцу на кухне.
— Смешной он, — сказала она, — забавный. Пусть побудет пока у нас, я его на работу пристрою, денег дам на первое время. Мне ведь тоже помогли люди, когда я Москву приехала, я тоже должна помогать. Путь он седьмая вода на киселе, но всё же родственник.
Краб восторгов Татьяны не разделял. Ему смешным и забавным этот парень не казался. В дивизии морской пехоты, где он раньше служил таких называли раздолбаями. Поэтому Краб сказал, что по опыту жизненному своему знает, что есть люди, которые способны приносить тем, кто находится рядом с ними одни злоключения. Вот и Владик из их числа. Да он по-деревенски простой и открытый, но недаром же в народе говорят, что простота хуже воровства.
— Сумку с вещами у него украли сразу же по приезду, — загнул один палей Краб, — деньги свои он сразу же в игровом клубе просадил. Что дальше?
— У него и было-то с собой всего тысяча рублей, — ответила Татьяна, — у меня знакомых много, я его пристрою куда-нибудь работать, подыщу ему жилье недорогое. Если человек приехал покорять Москву, пусть попытается покорить. Не на улицу же его гнать.
— Как знаешь, — сказал Краб поднимаясь из-за стола, — по мне так лучше выгнать, сейчас, чем
дать ему денег на обратную дорогу и отправить в деревню Пятки, откуда он и приехал. Ничего у него в Москве не получится.
— Мне тоже так все говорили, когда я в Москву приехала, — возразила Татьяна, — ничего у тебя в Москве не получится, таких как ты там миллионы. А ведь получилось!
— Ты не сравнивай себя и Владика, — посоветовал отец, — ты работяга, а я же вижу, что этот Владик патологический лгун и лентяй.
— Посмотрим, — твердо сказала Татьяна.
Всё-таки это была её квартира и в ней она имела право оставить кого угодно.
— Делай как знаешь, — ответил отец, — а я пойду уже спать.
И тут снизу позвонили в видеодомофон. Какой-то очень поздний гость забрел на огонёк светящихся окон кухни.
Глава 2
В семье не без артиста
***
Краб вышел из ванной и подошел к пищащему домофону с экраном с зубной щеткой в руках. Тот самый охранник, что не пускал Владика сообщил, что возле ворот стоит еще один гость, который хочет к ним прорваться. Выглядит гость непрезентабельно — глаз подбит, волосы растрепаны, пальто порвано, рубашка в крови. Шатается то ли от спиртного, то ли от того, что ему по голове сильно настучали. Представляется певцом и постановщиком мюзиклов Алмазом. По физиономии определить невозможно — лжет или нет, потому что правая сторона лица сильно припухла и на лицо с плаката стала не похожа. Татьяна тоже подошла к домофону и велела пропустить к ним гостя.
— Если это не Алмаз, то мы сможем его выставить, — сказала она отцу, — а если Алмаз и в таком виде, то к нам приехал, значит, что-то случилось и с нашей стороны нехорошо морозить его под дверью.
Краб согласился, пошел накинул рубашку и надел штаны, поскольку он уже собирался спать, то был в форме одежды номер один — трусы и майка. Через несколько минут дверцы лифта в подъезде разъехались, Татьяна открыла дверь и увидела певца Алмаза, которого и сама даже не сразу узнала — видно было, что его долго валяли по грязному снегу и пинали ногами, следы от которых отпечатались на изящном когда-то песчаного цвета пальто.
— Видела я сегодня, что тебя с рекламного щита обдирали, но не думала, что это так на тебе скажется, — сказала Татьяна.
Алмаз печальным взглядом посмотрел на Татьяну, ухватился за стену, чтобы показать сколь тяжело он изранен и произнёс с трудом шевеля разбитыми губами:
— Шутишь, да? А мне вот не до шуток…
— Ладно извини, — сказала Татьяна, — хотела тебя утешить.
Краб вышел в подъезд и помог многострадальному избитому певцу зайти в квартиру, где в зале усадил его на диван, сняли с него пальто и ботинки, подложив под голову подушку. Алмаз постанывал, держась за отбитые ребра и шмыгая окровавленным носом.
