— В концерт! — передразнила Людмила. — Тетеха! Три года в Москве живешь! «В концерт»! «На концерт» надо говорить.
— А почему же говорят «в кино», а не «на кино»? — удивилась Антонина.
Но Людмила ей ответить не успела: в дверь постучали.
— Войдите! — пропела Людмила.
В комнату вошел невысокий, коренастый парень лет двадцати пяти.
— Здравствуйте, — сказал он. Увидел обнаженные почти до трусиков ноги Людмилы, ее красное лицо и, не очень понимая, что все это значит, попятился к двери.
— Куда же вы? — засмеялась Людмила, поднимаясь.
— Я подожду там… в коридоре, — и Николай захлопнул дверь.
— Ну что ты его пугаешь! — возмутилась Антонина. — Он не такой, как твои знакомые. Он скромный.
— Да уж, — согласилась, вставая, Людмила. — Интеллектом явно не изуродован. И стоило тебе в Москву ехать! Такого ты и в соседней деревне могла бы найти.
Антонина хотела что-то ответить, но махнула рукой и выскочила в коридор.
— Ну что ты к ней цепляешься? — укорила ее Катерина. — Может быть, это ее счастье.
— Да ну, — отмахнулась Людмила, — не знаешь ты, что такое настоящее счастье.
— А ты знаешь?
— Я знаю, — заявила Людмила.
— Может, расскажешь? — предложила Катерина.
— Я тебе покажу, — пообещала Людмила.
Николай и Антонина спустились по лестнице и оказались возле вахтерши как раз в тот момент, когда зазвонил телефон.
— Общежитие слушает, — сказала в трубку вахтерша. — Какую Людмилу? Здесь Людмил много…
Антонина все поняла и бросилась вверх по лестнице. Через несколько секунд, теряя на ходу тапочки, бежала к телефону Людмила. Она вдохнула и выдохнула несколько раз, чтобы говорить не запыхавшись, взяла трубку.
— Я слушаю. Кто? Вадик! Какое общежитие? Это моя бабушка так шутит. К нам сейчас гости приехали из Новосибирска, так она нашу квартиру общежитием стала называть. Не говори! Все в Москву лезут, будто она резиновая… Нет, сегодня не могу, сегодня у папы день рождения. Завтра? Может быть. Хорошо, я тебе тогда сама позвоню, а то я весь день в институте буду. Чао!
Людмила повесила трубку и набросилась на вахтершу:
— Что, обязательно надо говорить, что это общежитие?
— Мне так комендант приказал, — оправдывалась вахтерша.
— А почему просто не ответить «алло»? — наседала Людмила.
Вахтерша не нашлась что ответить и сама перешла в наступление:
— Тогда дежурь у телефона, когда тебе звонят, — я старая, не могу бегать по этажам. И вообще, в общежитие нельзя звонить по личным вопросам.
— А по каким можно? — спросила Людмила.
— По делу.
— А мне только по делу и звонят, — заявила Людмила. — Сегодня, может быть, решалось важное дело. А вы его могли разрушить одной неосторожной фразой, и я на всю жизнь могла остаться несчастной. Вы этого хотите, чтобы я была несчастной?
— Я хочу, чтобы вы все были счастливыми, — примирительно ответила вахтерша.
Людмила укоризненно покачала головой, грустно улыбнулась и начала подниматься по лестнице. Снова позвонил телефон. Людмила остановилась. Вахтерша сняла трубку и сказала:
— Алло! — и, зажав трубку ладонью, попросила Людмилу: — Позови Варенцову из двадцать третьей.
Людмила вернулась в комнату. Катерина сидела за столом и плакала.
— Поедем в Москву? — предложила Людмила.
— А мы разве не в Москве? — не поняла Катерина.
— Мы на выселках. Поехали в центр. Целый вечер впереди. Чего здесь киснуть?
Катерина подумала и согласилась.
Девушки вышли из метро на площади Революции и пошли вверх по улице Горького. В те годы выходили на улицы просто погулять: этот обычай принесли с собой жители маленьких городков и поселков. Москва интенсивно заполнялась провинциалами уже несколько десятилетий. Вначале приезжали на строительство заводов, метрополитена. После войны приток был небольшим, но, когда колхозникам стали выдавать паспорта, Москва стала быстро расти. И с окраины вечерами и в праздники бывшие жители маленьких городков и деревень съезжались в центр, чтобы пройтись по главной улице, на людей посмотреть и себя показать.
По тротуарам двигалась довольно плотная толпа, кто-то останавливался у витрин. Магазины уже закрылись. Все магазины в Москве открывались и закрывались одновременно. Где-то издавалось распоряжение, и миллионы принимали его как должное: если так, значит так и надо.
