– Шутишь? – недоверчиво улыбнулась она. – Ты похожа на оживший труп, вся зеленая. Сколько мы с тобой не спали?
– На себя посмотри! – я щелкнула ее по носу. – Ну и наплевать. Мы же не в конкурсе красоты участвовать собираемся! Сейчас сварю кофе покрепче, а потом… Потом можно устроить, например, пикник.
Челси посмотрела на меня как на душевнобольную и ответила не сразу, видимо, прикидывала, хватило бы мне безбашенности вызвать драг-дилера, пока она спит, и наглотаться какого-нибудь дерьма до стадии зрительных галлюцинаций.
– Пикник? Вообще-то зима на дворе. Четыре утра. Минус пятнадцать.
– Никогда не знала, что моя сестра зануда, – я показала ей кончик языка. – Ну и ладно. Иди спать. Могу подогреть тебе молока и продекламировать «Золотого петушка» или какие там сказки ты предпочитаешь.
– Да иди ты! – беззлобно отозвалась она. – Что, ты серьезно? И где же мы устроим пикник? На балконе?
– Вот еще! Поедем как минимум на Воробьевы. Можно в Измайловский парк, я там знаю одно потрясающее место на холме. Или в Царицыно. Или в Ботанический сад.
– Лучше уж Воробьевы, – с сомнением сказала она. – И что, мы возьмем с собою плед и корзинки с бутербродами? А в перерывах между игрой в снежки будем делать все, чтобы не умереть от холода?
– Ну, в общем, как-то так!
– Знаешь, Даш, ты ненормальная, – покачала головой Челси. – Я всегда, с самого начала думала, что с тобой что-то не то, и вот теперь вижу точно: у тебя поехала крыша. Но знаешь что?
– Что?
– Это мне нравится! – рассмеялась она.
* * *
Когда мы добрались до Воробьевых, уже светало. Это было ледяное серо-розовое городское утро, университетский шпиль тонул в сероватом тумане, но вдалеке, над куполами храма Христа Спасителя, уже намечалась смутная голубизна. Скрипел под ногами еще не затоптанный снег. Навязчивый запах бензина еще не успел отвоевать пространство, и утро пахло свежестью, снегом и почему-то лесом.
По дороге мы зарулили в ночной супермаркет и долго носились с тележкой между нарядных алкогольных рядов, наводя смутную тоску на снулых сонных продавщиц. На нас обеих были махровые пижамы, на Челси – розовая, на мне – светло-зеленая. Сверху мы накинули невесомые пуховики. Челси мела в тележку все подряд – приторный ежевичный ликер, розовое шампанское, текилу, слоеные пирожки с сосисками, шоколадки, копченую утку, сыр с грецкими орехами, пирожные «Картошка», сухофрукты в нарядных пакетах, огромный ананас. Ее выбор не поддавался человеческой логике, например, я категорически отказывалась понимать, к чему на зимнем пикнике замороженные раковые шейки, но я ее не останавливала, только с улыбкой наблюдала за этим развратом. Это была настоящая потребительская истерика. Кассирша косилась на нас подозрительно – наверное, ждала, что вместо кредитной карточки мы вытащим водяные пистолеты и завопим: «Улыбнитесь, вас снимает скрытая камера!»
Нагруженные пакетами, мы прибыли на место и онемели от рассветной красоты. Даже кураж поутих. Мы стояли, облокотившись на ледяной парапет, и молча смотрели вперед, и каждая думала о своем. Вокруг никого не было – только мы и огромный просыпающийся город в синеватой дымке. Иногда в мегаполисе особенно остро чувствуешь одиночество, и даже ловишь от этого своеобразный мазохистский кайф. Я всегда любила этот город – ярмарочный, дикий, самоварно-блестящий, непредсказуемый. Это город, в котором уютно только игрокам и шулерам. Никогда не знаешь, что будет завтра. Строишь замок, а он вдруг оборачивается карточным домиком, и город с клоунским оскалом хохочет тебе, растерянной, в лицо. А бывает и наоборот, и ты на это «наоборот» всегда немножко надеешься.
– Как же здесь красиво, – сказала наконец Челси. – Ты знаешь, у родителей много открыток с изображением Москвы. Они скучают. Хотя никогда в этом не признаются. Я с детства любила эти открытки рассматривать. Играла в них, составляла мозаики. Но это еще красивее, чем я думала, правда!
– Может быть, ты еще приедешь… – улыбнулась я. – На каникулы.
Челси посмотрела на меня как-то странно и, зашуршав пакетами, выудила бутыль шампанского, тарталетки и банку красной икры. Деловито распечатала упаковку с одноразовыми тарелками, ловко соорудила импровизированные бутерброды, чертыхаясь, обнаружила, что мы забыли купить пластиковые стаканчики, так что теперь придется залихватски пить из горлышка.
