Я так растерялась, что не сразу сообразила, что делать. А Челси еще и подмигнула мне и невозмутимо улыбнулась – теперь она «пела» не в никуда, а обращаясь к единственному невольному зрителю. Да еще с таким довольным видом, словно ждала оваций и криков «Бис!»
Метнувшись к подоконнику, я выключила магнитофон. Голова раскалывалась, казалось, в глаза кто-то швырнул горсть песку.
– Прекрати немедленно! – возопила я. – Ты знаешь, сколько сейчас времени?!
– Конечно, знаю, – невозмутимо ответила нахалка, – почти девять. Все приличные люди давно ушли на работу. А ты сама много раз говорила, что не намерена считаться с лодырями и лежебоками.
– А, собственно, почему ты не в школе?
– А, собственно, плевать я теперь хотела на школу, – в тон мне ответила Челси. – Я стану рок-звездой. А рок-звездам образование только во вред.
Я обессиленно опустилась в кресло и сжала виски ладонями. За что мне все это, ну за что?
– Может, тебе водички принести? – услужливо предложила Челси. – Или текилы? У меня в заначке есть бутылочка. Хорошо, что в России алкоголь может купить кто угодно, хоть пятилетний малыш. Продавщицам плевать.
– За что ты так меня ненавидишь? – без эмоций поинтересовалась я.
– Ну что ты, я тебя как раз люблю. Вот стану рок-звездой, буду присылать тебе контрамарочки в самый первый ряд.
– Вообще-то это был риторический вопрос. И рок-звездой ты не станешь никогда. А теперь быстро марш в школу. И постарайся вести себя потише. Потому что, если разбудишь меня еще раз, я за себя не ручаюсь.
Но Челси всегда слышала только то, что хотелось ей.
– Это почему это не стану? – надула губы она. – Я уже четыре песни написала. Я даже спать не могу, эта энергия так и прет из меня. Настало время поделиться ею с другими.
– От того, что ты называешь музыкой, у любого нормального человека случится в лучшем случае запор. Это отвратительно. Никогда бы не подумала, что у тебя такой противный голос.
– А может быть, я ненавижу тех, кого ты считаешь нормальными! – прищурилась Челси. – Может быть, меня от них всегда воротило! Нормальный человек! Да это, если хочешь знать, для меня самое обидное ругательство!.. Нет, моя музыка не для нормальных, а для сумасшедших, таких же, как я сама! Для пиратов, поэтов, хиппи, странников, мятежников, революционеров, романтиков, мечтателей!
– Ну-ну, – усмехнулась я, – только вот если тебя отчислят из школы, я тебя дома запру. Будешь молотить барабанными палочками по стенам, опустошать мою алкогольную заначку, визжать дурниной и на этом основании почему-то считать себя романтиком и пиратом. Пока не превратишься в городскую сумасшедшую с комплексом Наполеона и хронической язвой желудка.
– Я тебя ненавижу, – она сказала это не с обычным истерическим апломбом, а тихо и серьезно. – Просто ненавижу, так и знай.
Покачав головой, я молча вышла из комнаты. Сон как рукой сняло. Мне было не по себе. У нее были страшные, совершенно сумасшедшие глаза.
И ведь не зря мне стало не по себе.
Не прошло и двух недель, как мяч вернулся на мою половину поля.
* * *
Никогда не думала, что моя интуиция развита настолько хорошо. Обычно погруженные в себя мечтатели вроде меня обращают внимание на предмет только в том случае, если он падает им на голову. Всю жизнь я была настолько равнодушна к деталям, что хронически теряла ключи и важные визитные карточки, забывала даты, быстро отпускала из памяти мелькнувшие на горизонте моей жизни лица, не вела менструальных календариков и трижды чуть было не устроила пожар, забыв выключить утюг.
Но в тот вечер я сразу поняла: что-то не так. Стоило мне войти в квартиру, как странное ощущение неправильности происходящего опустилось на мою голову безжалостным кулаком. Я и до сих пор не могу объяснить, что это было, откуда взялось это предчувствие катастрофы.
Может быть, что-то из области тонких энергий.
Может быть, я просто почувствовала запах его духов – едва различимый, чтобы констатировать его наверняка, но все-таки вполне убедительный, чтобы неприятно засосало под ложечкой.
Вот что я скажу: в романтических мелодрамах это выглядит куда более драматично. Лицо героини сереет, ее губы дрожат, глаза наполняются слезами, а потом она, как правило, уходит в дождь (если фильм малобюджетный, то ее лицо периодически освещают электрические молнии, чтобы бездарно намекнуть на внутреннюю бурю страстей).
