Ох, как же он ненавидел этот день! Однажды даже спросил у Саши:
– Скажи, какой праздник ты считаешь главным, Новый год или первое сентября?
– Первое сентября! – не задумываясь, ответила жена.
Леонидов, который в школе был далеко не отличником, вовсе не считал, что это праздник. Он страстно ненавидел гладиолусы, иногда Алексею даже казалось, что у него на эти цветы аллергия. Возвращаясь домой первого сентября, он тут же начинал чихать. Вазами с цветами была заставлена вся квартира, и больше всего этих, похожих на хлысты, белых, красных, ядовито-желтых… Цветочная вакханалия длилась неделю, Саша выбрасывала цветы лишь после того, как они завянут и начнут осыпаться.
– Так я храню праздник, – объясняла она.
Из всех глупостей, которые говорила жена, эта, по мнению Леонидова, была самая большая. Такая же, как и считать первое сентября праздником. Это день мучения детей, которым целых девять месяцев предстоит ходить на свою детскую работу – в школу.
– Это потому что ты двоечник, – говорила жена. – Ты никогда не любил учиться.
– Скажи: если я поставлю День милиции в табели о рангах выше Нового года, как ты отреагируешь?
– Милиции больше нет. Есть полиция. Вот когда вы окончательно определитесь с называнием, я подумаю. А учитель – он всегда учитель. Главный человек в жизни каждого. Потому что своими успехами в жизни мы обязаны в том числе и учителям. И поражениями тоже. Неучи и неслухи впоследствии оказываются несостоятельными.
– Готов с тобой поспорить.
– Скажи: а чего ты добился?
– По-твоему, я уже должен стать генералом? – разозлился он.
– Я была бы не прочь стать генеральшей.
– У тебя еще есть время.
Тогда они с Сашей помирились, но осадочек остался. Обидно, когда жена считает тебя неудачником.
В этом году именно первого сентября Алексей встал раньше всех. Сам сварил себе кофе, сделал бутерброды и долго смотрел, как жена заплетает Ксюше косички и начесывает челку. Его никто не замечал. Сережа уехал в институт, дамы что-то наглаживали и напомаживали, вся квартира пропахла духами и лаком для волос.
Наконец все было готово: оба портфеля, новые платья, прически и огромный букет цветов. Разумеется, гладиолусы.
«В этом доме никто со мной не считается», – грустно подумал Леонидов. И подошел к жене.
– Саша… – позвал он.
– Да? – спросила она, глядя в зеркало на свое отражение и прихватывая заколкой кудрявую прядь волос. – По-моему, так лучше.
– Саша, ты могла бы сегодня остаться дома?
– Леонидов, ты, должно быть, шутишь?. Я же завуч! Как я могу?
– Без тебя что, главный в году праздник не состоится? – горько спросил он.
– Зря язвишь. По крайней мере, на работе я чувствую себя человеком.
– А дома нет?
– Дома я чувствую себя ломовой лошадью. Вечно что-то стираю, глажу, готовлю, мою посуду…
– А я ничего не делаю, только работаю. Понятно.
– Да что тебе понятно? Ксюша! Ты готова? – крикнула жена.
– Помнишь, ты мне поставила условие: если ты уйдешь, то я тоже уйду. Навсегда.
– Когда это было? – наморщила лоб Саша.
– В Италии. В аэропорту, когда мы девятнадцать часов ждали рейс на Москву.
– Леша, я уже все забыла!
– А я нет. Если ты сейчас уйдешь, то я тоже уйду. Навсегда.
– Нашел время шутить! – Жена стала надевать туфли.
– Я не шучу, – тихо сказал он. – Я сегодня перееду к маме.
– Да езжай ты куда хочешь! Мне некогда, ты что, не понимаешь?! Ксюша! Да сколько можно копаться! Мы вечером поговорим, Леонидов, – бросила жена, хватая со столика перед зеркалом ключи от квартиры. – Погода сегодня не очень, но будем надеяться, что дождь не пойдет. Как же я соскучилась по школе!
