– А знаете, есть на свете люди, – сказал Дональдсон, – которые не прочь возбудить дело о возмещении ущерба, причиненного неоправданным арестом.
– Но мы ведь пока не знаем, так ли уж неоправдан был твой арест, не так ли?
– Для меня это было ясно с самого начала, – сказал Дональдсон. – Я честно работаю и совершенно не желаю связываться с полицией.
– Никто не хочет с ней связываться, – философски заметил шеф детективов. – Следующее дело.
Дональдсон спустился со сцены.
Клинг смотрел на него и раздумывал над тем, можно ли верить его словам, но он опять-таки не увидел никакой связи между белокурым спутником Мэри-Луизы Прошек и человеком, который утверждал, что его ложно обвинили в карманной краже.
– Даймондбек, первое, – объявил шеф детективов. – Перейра Дженевьева, сорока семи лет, обвиняется в нанесении резаной раны своему мужу ножом для резки хлеба. Никаких заявлений при задержании не сделано. Так что же случилось, Дженни?
Дженевьева Перейра оказалась женщиной маленького роста с хитрыми голубыми глазками. Стояла она, поджав губы и сложив руки на животе. Одета она была очень аккуратно и без крикливости, единственное, что нарушало стиль её одежды, было довольно большое кровавое пятно на платье спереди.
– Я обнаружила ошибку в приводимых вами сведениях, – сказала она.
– В самом деле?
– Вы ошиблись в определении моих хронологических данных на два года. Возраст мой составляет всего сорок пять лет.
– В таком случае, простите меня, Дженни, – сказал шеф.
– А кроме того, у меня создается впечатление, что подобная фамильярность с вашей стороны в данных условиях является неуместной. Только самые близкие мои знакомые называют меня Дженни. Вам же я предложила бы пользоваться моим полным именем Дженевьева.
– Благодарю вас, – сказал шеф детективов со смешком в голосе. – Следовательно, именно так мне и следует вас именовать?
– Да, в случае необходимости обращения ко мне, – сказала Дженевьева.
– Так почему же это вы пырнули своего супруга ножом, Дженевьева?
– Я его не пыряла, – ответила Дженевьева. – Если ему причинено какое-либо ранение, то в любом случае это всего лишь небольшой поверхностный порез. Я уверена, что он очень скоро полностью восстановит свое здоровье.
– А вы отлично говорите по-английски, – сказал шеф.
– Ваша похвала, возможно, и не вполне обоснованная, – сказала Дженевьева, – воспринимается мною с благодарностью. Я всегда стараюсь избегать в разговорах заезженных клише и вульгарных выражений.
– Должен сказать, что получается это у вас отлично.
Клинг уловил и здесь нотку сарказма.
– Любой человек, проявив должную настойчивость, способен овладеть английской разговорной речью, – сказала Дженевьева. – Единственное, что для этого нужно, это прилежание. И, естественно, высокий уровень природного ума, а также ненависть к тривиальности.
– Это, например, к какой?
– Я не уверена, что так сразу смогла бы подыскать примеры. – Она помолчала. – Мне необходимо бы поразмышлять над этим некоторое время. Но взамен могу порекомендовать целый ряд популярных изданий по проблемам лингвистики, которыми я пользовалась в свое время с большой пользой для себя.
– И что же это за книги? – спросил шеф, и на этот раз не скрывая насмешки в голосе. – Английский для марсиан? Или, может, английский язык как смертоносное оружие?
– Мужчин с потугами на сарказм я нахожу вульгарными.
– А ударить собственного мужа ножом вы вульгарным не считаете?
– Я не наносила ему удара ножом. Я его всего лишь оцарапала. И я просто не понимаю, почему вы решили придать этому делу федеральные масштабы.
– А за что вы все-таки пырнули его?
– А также я не вижу, – невозмутимо продолжала Дженевьева, – достаточно основательных причин, чтобы обсуждать свои семейные дела перед сборищем необразованных варваров. – Она замолчала и потом, откашлявшись, продолжила. – И если вы соблаговолите прекратить копаться в наших семенных проблемах, я с удовольствием покину эту...
– Да, да, конечно, – сказал шеф. – Следующее дело...
Так это и продолжалось.
Когда перекличка наконец-то закончилась, Клинг с Брауном спустились вниз и закурили.
– Так тут и не оказалось нашего жулика, – сказал Браун.
