– А ну-ка, покажите мне его!
Ребята подыграли: встали у двери с таким видом, словно оттуда сейчас выскочит голодный лев-людоед. Майор однако не оценил, решительно вошел, и хмыкнул, обозрев немца, вскочившего с испуганным видом – будто сейчас его будут пытать и убивать.
– И в самом деле, опасный. А ну!
И сказал что-то по-немецки. Фриц вскочил, вытянулся. Майор еще спросил его о чем-то, фриц ответил, йя! Майор махнул рукой, и вышел. Сказал Князю:
– Правильно делаете. Если он вырвется, проблемы не у вас будут – у всего Советского Союза. Охраняйте так и дальше.
Через три часа, все осмотрев, а также согласовав и обсудив – план действий, в первом приближении, способы связи, над и под водой – все ж хорошо, что на Щ-422 хоть "Сириус" стоял, установка ЗПВ (звукоподводной связи), примитивная конечно, но в одну сторону сойдет, от них к нам, ну а нам к ним придется, лишь сонаром на их корпус, и морзянкой, демаскировка конечно страшная – но лодок-охотников нет, ну а "Шеер" – что сделает, если и услышит, нет на нем даже РБУ, не достанет, и удрать не успеет. Напоследок, гостей угостили обедом – а как иначе? – и кок, расстаравшись, с согласия Петровича и Сидорчука, выделил предкам каких-то деликатесов, мешок с которыми за Видяевым тащил матрос. Кириллов, конечно же, оставался с нами – а Федору Алексеевичу, пора было уже к себе.
Мы вышли на палубу "Волка". Наша боцманская команда, к которой присоединились и кто-то из свободных от вахты, живо болтала с предками, которых также было явно больше, чем нужно было для отдачи швартов – ясно, что там тоже, вылезли наверх все желающие, поглазеть на это чудо. Секретность? – ну во-первых, об этом пусть у предков голова болит, их люди, а во-вторых, как сказал старший майор, этот экипаж по возвращению в базу и так получит по-полной – подписки со всех, о неразглашении, и перевод куда-то подальше, в тылы; и хорошо, ребята, если вам в Северодвинске дослуживать – а если где-нибудь в Тикси, или на Новой Земле?
– Мля! Сука! Убью! Федор Алексеевич, …..! …. ! Ты .. .куда глядел??
И чего тащ старший майор орет? Ну, вылезли матросики воздухом подышать – на дизелюхах, святое дело! Противника тут нет и не предвидится – так что, внезапного нападения бояться не надо. Но на всякий случай – взглянул на небо. Чисто теоретически, "Кондор" от Норвегии мог сюда долететь. Так его бы радар наш засек, это не Ф-111, с режимом огибания на сверхмалой, пока долетит, чаю напиться успеем, а вон и боевая вахта с "Иглами" наготове, как положено. Лодка неучтенная подкрадется, не замеченная нашей ГАС – ой, не смешите!
А вот Видяеву – было не до смеха. Потому что он – увидел и понял.
На палубе "Щуки", среди матросов, стоял немец, также вылезший наверх. Тот самый, командир U-209, Генрих Бродда. И естественно, выпучился на "Волка", во все глаза.
– ..так вы же сами сказали, тащ капитан-лейтенант, "кто не работает – то не ест", ну и мы фрицам: вот ветошь, отдрайте, что чисто было, как .. у кота – мы проследим, примем, тогда и жрать дадим. Ну, духарили, фашисты ведь! Недосмотрели – вот и вылез.
– …! …! А если бы он клапан затопления открыл? Ты бы что сделал – если на фашистской подлодке?
Видяев давал взбучку своим орлам, те вяло оправдывались, признавая вину. Старший майор, как-то незаметно возникший на палубе "Щуки", пока лишь стоял и смотрел – замечая все: выйдет после кому-то его оценка, и последствия. Немец, о котором будто забыли, тоже смотрел – с видом заносчивым и высокомерным, как человек в зоопарке – не дерущихся обезьян. Что – меня и взбесило.
Я ведь сошел сюда, лишь за одним – взглянуть в лицо этому, убежденный фашист он, или просто мразь? Он же выглядел, единственным белым человеком среди туземцев – не раскаиваясь ни в чем. Здесь он не успел совершить свое преступление? Неважно – был к этому готов.
В общем, я, вспомнив курсантские годы, подошел к нему, и со всей силы влепил в морду. Наверное, все ж отвык – потому что немец не упал, а лишь отшатнулся. И заорал, размазывая кровь.
Меня тут же оттер плечом один из "большаковцев". А я и не видел, что наш главдиверс приставил ко мне двоих, как бы чего – вот и второй, у меня за спиной, ситуацию контролирует. Молчание, немая сцена. Все смотрят. Даже немец – заткнулся.