– Они воевали – сказал Берия – такое не сочинишь.. Только – пропустив войну через себя. Нашу войну. Вы правы – это не иностранцы, не эмигранты. Это – наши, русские.
– Ну, "Варяга" положим, немец написал – осторожно напомнил Кириллов.
– Который, кажется, присутствовал при том бое, видел своими глазами? Исключение – которое лишь подтверждает правило. Что там – дальше?
Они слушали – "Призрачно все, в этом мире бушующем", "Надежда – мой компас земной", "На Лебяжьей канавке", "А люди идут по свету", "Каждый костер – когда-то догорит", "Каждый выбирает по себе – женщину, религию, дорогу".
– Мы победим – заметил Берия – такие песни, проигравшие войну не пишут. Войну, где проигравшие – только в рабы. Да, пожалуй убедили вы меня, Александр Михайлович, почти. Песни все – нашего мира, от души написанные. И в то же время, у нас абсолютно неизвестные – все! Чего не может быть. Значит, что следует, по бритве Оккама?
– Что они еще будут написаны – подхватил Кириллов – эта версия, единственно объясняет все! Подводная лодка, из конца века, неожиданно провалилась в наше время. Как должен вести себя экипаж? Сначала – конечно, шок, растерянность. Но ненадолго – на лодках, слабовольные не служат. Затем, мобилизация – и злость. Для их техники, оружия – "Лютцов" и "Кельн", это как для нас, корабли русско-японской. Поначалу шли – топя все. Затем – десять целей, если сосчитать боекомплект, возможно он у них на исходе, или по крайней мере, решили беречь. И чтоб хоть чем-то помочь – стали наводить наших на конвои. После, как я сказал – ударили по аэродрому, чтоб мы поверили. Чем – ну, может у них лодки, как подводные линкоры, всплыл и ударил главным калибром, с корректировкой. Катер подвернулся – опять в строку, подарить нам, все польза, а заодно с подарком. Ведь если у нас, написаны ученые труды по той войне – с подробным разбором ошибок, маршалов Фоша и Гинденбурга, в таком-то сражении, шестнадцатого года. Так и для них, эта война – история, открытая книга: факты, даты, фамилии. Они знают даже..
Он осекся. Посмотрел на Берию – а тот на него. Оба поняли, недосказанную фразу – "и когда мы умрем".
– Ничего еще не решено! – сказал Берия – поскольку в той истории, их не было. Ведь мы не смогли бы так – утопить эскадру, "Лютцов", "Кельн", прочих. Понятно – что это значит? Историю – можно переписать! И все случится – по иному, или не случится, совсем! Черт.. что творится, ведь!!! А почему – из конца века?
– Те слова, которые стерты. Будете меня бранить, Лаврентий Палыч, но я отдавал пленку нашим спецам, пытаясь отсеять помехи. Я приглашал одного музыканта, с абсолютным слухом – подписку о неразглашении, со всех. В общем, пропущенные слова, с большой вероятностью, звучат так:
В старом альбоме нашёл фотографии
Деда, он был командир красной армии
Сыну на память, Берлин 45-го
Века ушедшего воспоминания.
Значит – у них, мы будем в Берлине, через три года. "Дед", "века ушедшего" – значит, начало двадцать первого. Иначе – уже прадед, будет, по поколениям.
– Так. Что еще, про них можно сказать?
– Мне – первая их песня, покоя не дает. Что за "безнадежный бой", который они проиграли? Война – про которую та песня, "давай за жизнь", усталость, не победа? С какой войны – они к нам попали? С кем? Хотя – там, у Киркенеса, в спецгруппе высочайшей выучки, никто не знал язык вероятного противника? Бред, быть такого не могло! А вот английский – знали все!
– А отчего вы решили – что они попали, помимо своей воли? И – вернуться не могут?
– Я подумал сначала – что это, задуманный план. Но – не сходится. Если бы наши потомки, с самого начала, желали помочь нам выиграть войну – они бы сделали иначе. Например, перебросили бы ударную армию, на Белостокский выступ, двадцать первого июня. Или с самого начала, вышли бы на связь, давая информацию. Если же это, какая-то цель локальная – опять не сходится. Сделали бы – Тирпиц там утопили! – и назад к себе. А они – импровизируют, причем довольно удачно. На тему – чем бы нам еще помочь. И – не возвращаются.
– Разумно. Но отчего тогда они – уклоняются от прямого контакта?