В то же время необходимо было раздобыть все нужные бумаги и документы. Эта задача была связана с громадными трудностями. Нужно было разыскать корабль, который как можно больше подходил бы к нашему судну. Лучше всего, если бы это было судно, предназначенное для перевозки леса. Лес может быть всегда погружен на палубу, принайтовлен цепями и, в случае неприятельского осмотра, его не уберешь. Таким способом можно было прикрыть доступ к люкам и к внутренним помещениям, где будет скрыт потайной груз корабля. После долгих трудов был, наконец, найден подходящий норвежский парусник с полной оснасткой ― «Малетта», который в ту минуту находился в Копенгагене. Он не должен был казаться подозрительным неприятелю, так как имел назначение в Мельбурн. Все наши судовые бумаги нужно было теперь выправить на «Малетту» и не только бумаги, но само судно должно было отныне иметь сходство с «Малеттой».
Барометры и термометры были выписаны из Норвегии, оттуда же достали фотографические карточки различных норвежцев и молодых девушек и развесили их над койками матросов. Наш двойник «Малетта» только что поставил себе в Копенгагене моторный шпиль для подъема якоря. Нам пришлось установить такой же на палубе и занести в вахтенный журнал: «Сегодня в Копенгагене получили у Кнудсена моторный шпиль и установили его». На шпиль была привинчена дощечка с датской надписью ― «Кнудсен и К>о».
Следующей моей задачей было подыскать подходящую команду. У нас должно было быть две команды ― одна настоящая, в состав котором адмиралтейство разрешило взять 64 человека, и другая ― «показная», ― чтобы разыграть комедию. Последняя должна была состоять из 23-х человек, говорящих по-норвежски. Моторная прислуга обучалась на подводных лодках, в полном неведении, куда она предназначается, Я подбирал исключительно хороших моряков, которые долго плавали на парусных судах. В экипаже, при выборе людей, я старательно расспрашивал каждого на чем он плавал. Если человек плавал на парусниках, я выслушивал его, но проходил мимо с равнодушным лицом. Если наоборот попадался такой, кто плавал только на пароходах, я обращал на него особое внимание и ставил ему крестик в списке. При таком способе никто не мог догадаться с какой целью адмиралтейство предоставило мне право отбирать всех тех матросов, которых я сочту нужными. Я также не подавал виду, что стремлюсь выудить тех, кто раньше ходил в Швецию и Норвегию.
Все отобранные были тотчас отпущены в отпуск домой, чтобы изъять их из круга товарищей и этим лишить возможности заниматься расспросами и делать всяческие догадки.
Двадцать три человека «показной» команды получили всю свою одежду из Норвегии. Были также приобретены картинки с видами норвежских ландшафтов для украшения кают, норвежские книги, деньги и т. п. Секстаны, карты, различные бланки, карандаши, ручки для перьев, консервы, сапоги, ― одним словом, все, что могло броситься в глаза, должно было иметь норвежскую марку. Не должно было быть ничего немецкого. В кают-компании висели портреты норвежского короля и королевы и даже тесть их, английский король Эдуард, добродушно улыбался со стены. Тут же лежали подушки кустарной норвежской работы с вышитым национальным гербом. Были припасены письма из Норвегии на мое имя и на имя матросов, ибо известно, что каждый моряк носит в своих карманах всегда ворох писем. Мои письма были делового характера, матросские ― любовного.
Мы должны были ожидать, что судно наше возбудит подозрение неприятеля, и он захочет не только проверить документы, но и основательно осмотреть команду. Можно было предполагать, что офицер, производящий осмотр, спросит у капитана бумаги какого-нибудь матроса и будет задавать ему вопросы о его родине, о том каковы окрестности такого-то города, существуют ли железные дороги, как фамилия бургомистра, где живет его брат, дядя или тётка, на каком судне он плавал три года тому назад, куда ходило это судно и т. д. Нужно было подготовиться ответить на всякий такой каверзный вопрос. Фотографии каждого матроса должны были также иметь норвежское клеймо. Одних фотографий сколько пришлось раздобыть! Ведь, нельзя было забыть ни жен, ни детей, ни родителей каждого матроса!
