— Ступайте к радисту, — промолвил Кланг, языком перекладывая конфету за правую щеку, — у этого молодца, кажется, полная авария.
В радиорубке был хаос. Разбитая, расщепленная дверь лежала на пороге, а за ней валялись осколки ламп и обрывки проводов. Убитый горем радист на коленях ползал по лужам, собирая свое имущество. Не смея поднять глаз на вошедшего штурмана, он еле слышно проворчал:
— Хотел бы я видеть кого–либо другого на моем месте…
— Восстановить невозможно? — спрусил Головин. — Что вы успели передать?
— Пять раз я восстанавливал… Антенну разрывает, как нитку… Три раза принимался работать, но… видите сами…
Штурману не пришлось докладывать капитану о положении дел на судне. Леонард Карлович, лишь только Головин стал с ним рядом, порывисто обернулся и проворчал:
— Случилось самое худшее, чего можно было ожидать. Размагнитились компасы. Но они все равно мало помогли бы нам, — словно обнадеживая штурмана, добавил он.
Три дня носился пароход в неистовом урагане. Все попытки радиста наладить передачу кончались ничем, и едва лишь, чудом наладив аппарат, он брался за ключ, как ветер срывал антенну. К концу четвертого дня Леонард Карлович отдал Головину последнее распоряжение:
— Приготовить шлюпки. Когда закончите, явитесь ко мне в каюту. Не более чем через полчаса судно пойдет ко дну.
У шлюпбалок штурман столкнулся с Бакутой.
— Готово. Все в порядке, — прокричал боцман, — можете докладывать!
Головин отправился в каюту капитана. В узкой темной каюте под креслом белели деревянные голландские башмаки. По полу перекатывался кокосовый орех, в давние времена вывезенный капитаном из тропиков. Кланг сидел за столом и аккуратно делал записи в вахтенном журнале.
В каюту одновременно с Головиным вошел радист.
— Рация окончательно выбыла из строя, — доложил он.
— Знаю, — кивнул капитан. — Кстати, я надеюсь, давая сигналы, вы называли судно его старым именем «Звездочет»?
— Нет, — испуганно признался радист, — «Звезда Советов»…
— Но ведь мы, — поморщившись, но не меняя тона, сказал капитан, — мы числимся «Звездочетом». Никто, вероятно, не знает о переименовании…
— Простите… Я думал…
— Ступайте… Марш на палубу! — усталым голосом промолвил Кланг. — Я не имею к вам никаких претензий.
— Итак, — поднимаясь из–за стола, сказал капитан, — мы сейчас же должны покинуть судно. Люди расписаны? Знают свои места? Отлично. Вы садитесь в первую шлюпку и командуете ею. Не возражать! Так я приказываю. Отправляйтесь!
Головин повернулся, чтобы уйти, но капитан схватил его за руку.
— Погодите… Попрощаемся. — Приподнявшись на носки, Леонард Карлович притянул к себе голову штурмана и торопливо поцеловал его в висок. — Возьмите, пожалуйста. — Капитан снял с шеи бинокль и закрутил ремень от него на руке штурмана.
В первой шлюпке вместе с Головиным и Бакутой разместилось еще девять человек. Шлюпку высоко подняло на гребне волны, и Головин увидел, как с правого борта отплыла вторая шлюпка. Ему показалось, что капитана в ней нет. Но разве можно было в вечерней мгле разглядеть маленькую фигуру Кланга?
Шлюпки покинули пароход как нельзя более своевременно. Судно резко накренилось. И вдруг Головину померещилось, что кто–то пробежал вдоль борта. В следующую секунду штурман, задрожав всем телом, увидел у радиорубки Кланга.
— Гребите к судну! — вне себя крикнул он Бакуте. — Капитан остался!
— Не сметь! — донесся издалека голос Кланга. — Я приказываю не подходить!
Каждую секунду шлюпка могла опрокинуться, но Бакута повернул руль, и все встали, цепляясь друг за друга. Все видели, как капитан, взобравшись на крышу радиорубки, схватился за мачту. В руках его мелькнул канат. Захлестнув канат вокруг мачты, он привязал себя под руки, взмахнул фуражкой и прокричал:
— Прощайте, друзья!..
— Вперед! — крикнул Головин и, не задумываясь, рванулся с места, чтобы броситься в воду.
Но в этот момент «Звезда Советов», тяжело покачнувшись, скрылась под водой. Бакута крепко держал потрясенного Головина.
