— Похоже, — засмеялся земляк, — что у меня появилась причина добраться до четвёртой звезды, уважаемый. Дома стариков было не заставить назвать меня так.
— А до этого причин не хватало? — толстяк оглянулся с улыбкой.
— Уважаемый, — с наслаждением протянул Зимион. — Я достиг этапа, о котором могут только мечтать живущие в Нулевом. Я вытащил родных из песков. Вы думаете, плохо живёте?
Зимион схватил в горсть куртку на своей груди.
— Вот этого, что швырнули как подачку, я никогда не носил в своём посёлке. Не дорос до такой ткани. Меня взбесили улыбки послушников, для которых мы, копающиеся в куче тряпья — развлечение. А вот всё остальное вполне устраивает. Простому охотнику много не нужно. Свежего мяса, пучок зелени и ароматную лепёшку. Вы здесь заелись, уважаемый, в Первом круге.
Гунир едва слышно выругался.
— Забавно с тобой поговорить, — толстяк продолжал добродушно улыбаться, спустив резкие слова. — Вроде и молокосос, а ворчишь, как мой дед. Вот только так и тянет дать тебе подзатыльник.
— Вторая причина получить звезду, — кивнул земляк.
— Эх, парень, — вздохнул Плав. — Жизнь тебе подкинет этих причин — устанешь считать. Мало кто хочет быть слабым и обиженным. Жаль, редко у кого хватает таланта покорять ранг за рангом.
— Ага, — ехидным тоном вставил Гунир. — Только талант можно заменить духом.
— Наверное, поэтому каждое десятилетие у нас богачи города семьями уезжают в следующий пояс.
— О чём вы, уважаемый дядя? — нахмурился ватажник. — Не припомню такого.
— Об этом я и говорю, глупый мальчишка! — толстяк повысил голос. — Не выйдет целый этап преодолеть на одних зельях.
— Ага, ага.
— Тебя, похоже, Вагнир мало порол, — Плав покачал головой. — Нужно срочно наверстать упущенное. Боюсь — это последний год, когда у меня будет шанс помочь старому другу.
— Потому как я превзойду вас, уважаемый дядя?
— Потому как по бабам начнёшь бегать! — засмеялся толстяк. — Рука не поднимется позорить тебя. Только если совсем выведешь меня.
— И на том спасибо.
Гунир обиделся, замолчал, но к этому времени и у меня появился вопрос.
— Уважаемый, нам бы хотелось увидеть сегодня семьи.
Толстяк ловко обернулся на ходу, мельком оглядев меня с Зимионом.
— Покажу дорогу, устрою и можете валить. Но! Завтра после рассвета вы уже должны быть у причала. Из города выйдете с первыми лучами. Хоть за вас и просил сын моего товарища, но поблажек от меня не ждите. Их и ему не будет, — толстый палец указал на Гунира. — Ясно?
— Да, уважаемый Плав.
Я благодарно поклонился. Хотя мой наниматель уже и не видел этого отвернувшись. Хороший человек, несмотря на всю строгость. Меня лишь смущает его полнота. Она не вяжется у меня с путём возвышения. Вокруг очень редко можно увидеть такое сложение, и оно кажется мне ненормальным. И при всём этом он сильнее меня и большей части послушников Школы. Я с сожалением покачал головой. Как мало я ещё знаю о путях к Небу.
За ворота нас выпустили, даже не взглянув. Стражники осматривали только тех, кто входил. Теперь я понимаю, что они к Ордену отношения не имеют. Нет герба и цветной полосы на доспехах. Городская служба. И Воинов среди их десятка хорошо, если половина, ведь только на них есть одна-две простейшие печати. Не так уж и велик оказался город, как представлялось наивным нулёвкам несколько месяцев назад.
Лишь отойдя от стен шагов пятьсот, толстяк скомандовал.
— Теперь бегом.
И сам подал пример, легко ускоряясь. Мы дружно, без слов рванули следом за быстро удаляющейся фигурой. Я впервые после возвышения на этап Воина бежал не по крохотному кругу, запертому в стенах бурсы, не проламывая кусты и то и дело пригибаясь под ветками, а на просторе, где ничто не сдерживало бег. Это оказалось восхитительно. Снова вернуло меня в прошлое. В Пустоши. Туда, где выйдя за пределы песков деревни, я становился свободным от всех и от всего. Мы всё больше и больше сил вкладывали в то, чтобы догнать дядю-толстяка. Ветер бил в лицо, рвал одежду. Я наслаждался, рассекая непослушный воздух грудью, упруго отталкиваясь от дороги, что, казалось, бесконечно ложилась под ноги. Мимо проносились деревья, ограды, зелень полей, люди. Бег приносил радость и наполнял восторгом. Я даже почувствовал досаду, когда Плав остановился.
