— Бурдион — один из тех, кто выжил.
— Надеюсь, он вел для тебя дневник! — зло заметил Капайм.
— Надеюсь, что вел, — спокойно ответил Тирон, не обращая внимания на выпады лекаря. — А пока в моем распоряжении есть один весьма любопытный судовой журнал.
— Понимаю, о чем ты говоришь, — кивнул Капайм. — Но к тому времени, как я достиг морского холда Айген, капитан был уже давно мертв. — А ты видел того зверька? — небрежно спросил Тирон, но глаза его так и горели безудержным любопытством.
— Да, я его видел! — на всю оставшуюся жизнь Капайм запомнил то необычное животное. Оно фигурировало во всех его снах и нескончаемых кошмарах. Нет, не суждено ему забыть его длинных черно-белых усов, его хищного оскала, коричневых пятен на клыках, пушистых, прижатых к голове ушей и роскошных темно-коричневых полосок, деликатно обрамленных черной каймой на гладкой шелковистой шкуре. Он прекрасно помнил неукротимый нрав этого представителя семейства кошачьих и помнил, как еще тогда подумал, что, похоже, эта тварь прекрасно знает, как и когда она расквитается со своими мучителями, держащими ее в клетке и глазеющими на нее со всех сторон.
— Да, Тирон, я видел того зверька. Как и сотни людей, приехавших на Собрание в Исту. Только я, в отличие от них, выжил и теперь могу тебе об этом рассказать. По правде говоря, там-то я, скорее всего, и заразился. Не из вторых рук, а, так сказать, у источника. — Это заключение принесло Капайму некоторое облегчение. Ослабленный переутомлением, он свалился, больной, уже через какие-то двадцать четыре часа. Но это лучше, чем думать, что он не принял необходимых мер предосторожности в Исте или в Керуне. — Талпан вычислил, что источником болезни, поражающей скакунов, является именно эта тварь. Меня, кстати, тоже приглашали в Керун — там заболело довольно много народу. В общем, я искал источник болезни людской, а Талпан — конской. И мы с ним пришли к одному и тому же заключению. Между прочим, та кошечка до смерти боялась драконов. — Правда?
— Так мне говорили. Но К'дал — среди тех, кто умер в Вейре Телгар. И его голубой дракон вместе с ним.
— И как же тогда болезнь попала в Южный Болл? — спросил Тирон, быстро что-то записывая. — Я имею в виду, если вы убили животное на Собрании?
— Ты забыл о погоде.
— О погоде?
— Да. Дело в том, что было очень тепло, и холд Керун начал рассылать скакунов, не дожидаясь конца зимы. Тем более, что ветры и течения этому благоприятствовали. А в итоге лорд Рейтошиган получил оттуда не только своих племенных скакунов, но и еще один маленький подарочек. Как, впрочем, и многие другие люди, разводящие скакунов. А потом некоторые из них приехали на Собрание в Руат.
— Это уже интересно. Такое чудовищное стечение обстоятельств. — Мы еще должны благодарить судьбу, что Тиллек растит своих собственных скакунов, которых поставляет в Кром, Набол и Плоскогорье. А также то, что скакуны из Керуна, предназначенные в Бенден, Лемос и Нерат, не добрались до места назначения: часть умерла в пути, а остальных погонщики уже и не стали доставлять.
— Предводители Вейров ввели категорический запрет на любые посещения Южного континента, — сказал Тирон. — У Древних, несомненно, были весьма веские причины его покинуть. Угроза жизни на нем слишком велика.
— Не надо путать, Тирон, — возмутился Капайм. — Жизнь, как мы ее знаем, возникла и возмужала именно на Южном континенте!
— Ну, это еще надо доказать…
— Жизнь и ее поддержание — моя область знаний, — Капайм угрожающе покачал толстым томом Летописей. — Так же, как создание и развитие жизни являлось областью знаний наших предков. Во время Миграции с Южного континента Древние прихватили с собой всех животных, которых мы сейчас используем, включая и драконов, генетически созданных для своей судьбоносной цели…
— Мы потеряли умения наших предков, — продолжал Капайм, не давая своему собеседнику времени на возражения, — хотя мы и можем вывести скакунов или быков в соответствии с конкретными требованиями. И… — тут Капайму пришла в голову новая мысль. — Я только что сообразил, что нам угрожает еще одна опасность! — он подумал о талантливом молодом Талпане, о главном мастере скотоводе Труме, о погибшем капитане, о своих умерших коллегах по ремеслу — каждый и каждая со своими маленькими секретами, теперь навсегда утраченными из-за смертоносной болезни. — Вполне возможно, что мы потеряли куда больше, нежели полноту истории развития эпидемии. Кроме жизней, мы потеряли еще и знания — и это должно беспокоить тебя, Тирон, более всего. Тебе сейчас следует со всевозможной быстротой записывать знания, методы и методики, которые могут погибнуть вместе с людьми, их использующих… Мы не в состоянии восстановить по Летописям, как именно Древние осуществляли свои чудеса. Да и не чудеса это были, ведь они основывались на умениях, на повседневных привычных процедурах, которые Древним и записывать-то казалось глупым, ибо они были общеизвестны. Только со временем эти общеизвестные истины перестали быть общеизвестными. Они стали вообще не известны. Их-то нам теперь и не хватает. Мне страшно даже подумать, что мы сами могли потерять за последние несколько дней!
