Черный рыцарь русоволос и сероглаз. Наверное, он мог бы сойти за моего брата или отца. Но его лицо напоминает гипсовую маску и все мысли о том, что он как любой живой человек может иметь родственников или интересы в реальном мире, тают как масло на сковороде. Черный — это не цвет волос или кожи, и даже не любимый оттенок в одежде, хотя тут нас рыцарь не подводит — не видела его ни разу в чем-то другом. Кроме праздников, пожалуй. Но это другая история и закончилась она тоже кошмаром. Но дело не в его одежде, а в его плаще, плотно залепленном круглыми блестящими черными значками. Знаками кошмаров, которые создал или провел Черный рыцарь. Плащ от этого был тяжелым и практически несгибаемым. И ни одного пестрого пятна на нем не было. Вообще ни одного.
- Ольга, - повторил Черный рыцарь. Его лицо чуть дернулось от противного звука моего голоса, но куда меньше, чем обычно — похоже, он был к этому готов. Эх, старею. - Я же объяснял. Дело не в том, виновата ты или нет. Просто пострадать в случае чего предстоит именно тебе. Если ты окончательно умрешь в снах Яндры, ты не сможешь закончить Университет. А решать, умерла ты или нет — ему, а не тебе.
- О. - это всё, что я могла сказать, когда мне так прямо дали понять, что я могу умереть по-настоящему. Игры закончились. И до чего же символично, что такой информацией каждый раз со мной делился Кошмар Кошмарович. Кому как не ему разбивать надежды студентов и пугать до полусмерти.
Черный рыцарь смотрел словно сквозь меня. Интересно, сколько ему лет и как его зовут домашние? Неужели Костей? Странная мысль захватила меня полностью, отвлекая от новости о возможной страшной участи, но лицо при этом совсем не поддается коррекции, и Рыцарь читает его на раз.
- В реальном мире ты не умрешь, Ольга. - поспешил поправиться он. Видимо, опасаясь моей истерики, не иначе. - Но умерев во сне человека, который привяжется к тебе настолько, что поверит в это, ты навсегда пропадешь из мира снов. И дело не в том, что ты не закончишь учебу и не сможешь быть даже простым волонтером. У тебя больше никогда не будет снов.
Ох. А вот об этом меня не предупреждали. Или предупреждали, и я просто снова забыла? Или когда говорит Кошмарыч, это звучит как-то по-особенному? Потому что вообще много о чем предупреждали. Хоть и не с самого начала, конечно. Но вспомнить сейчас это начало — и не стоило тогда ни о чем таком говорить.
Я вдруг словно вернулась обратно, почти на год назад, в теплый летний день сразу после школьных экзаменов.
Впереди было целое лето, которое стоило потратить себе на пользу — следующее было распланировано вперед в связи с поступлением, а уж потом... Я рисовала себе красочные картины самых занятых в мире каникул. В конце концов, собиралась поступать я на факультет журналистики, а туда не только большой конкурс, но даже просто попасть с высокими оценками нечего было и думать. Писать иногда небольшие заметки в популярную только среди пенсионеров местечковую газету было мало, нужно было что-то еще.
Большинство моих друзей и хороших знакомых, по крайней мере, из той рассудительной части оных, что уже сейчас думали о ВУЗе, считали отличным вариантом поучаствовать в какой-нибудь волонтерской программе. Всем известно, это не только престижно и значимо, но и является приятным бонусом при поступлении. Давно прошли времена, когда в волонтеры шли сплошь только люди не от мира сего.
Один минус всё же был — мои родители не принимали никаких логичных доводов, считая, что негоже их «маленькой девочке» заниматься тяжелыми вещами вроде помощи больным в хосписе. Что ближайший хоспис находится за много километров от нашего дома, да и не взяли бы меня туда хотя бы из-за возраста, а волонтерская служба не всегда требует именно тяжелой медсестринской работы, убедить из так и не удалось. Кстати говоря, это было особенно обидно. С моей точки зрения, настоящий журналист должен владеть словом так, чтобы обыватели внимали беспрекословно. А с этой точки зрения, увы, мои родители были именно такими обывателями.
Поэтому этим теплым днем я просматривала все возможные вакансии как волонтерской службы, так и просто общественно-полезного труда — чем черт не шутит, лучше чем ничего, особое внимание уделяя тем вариантам, которые звучали бы солидно для моих родителей или, на что я слабо надеялась, не требовали письменного разрешения для несовершеннолетних.
