— Спасибо, — вежливо завершил разговор Артем.
— До свидания, — подхватил мальчишка.
И они улыбнулись друг другу, и пошли через дорогу.
— Я маму потерял, — вдруг сказал пацаненок враз осевшим голосом.
Артем сглотнул.
— Так тем более надо в больницу! — Он заявил это с уверенностью, которой вовсе не чувствовал. — Там твоя мама, где ей еще быть? Всех туда отправили, только ты, чудик, в кустах прятался!
Конечно, где же еще ей быть, как не в больнице? Разве что на том свете.
— Я ее звал, звал…
— Разве в таком грохоте что услышишь? Давай, двигай ногами, сейчас мы ее отыщем. Только руку твою перебинтуем сначала, ладно? А то мама перепугается, увидев на тебе эти тряпки.
В больнице царила суета, перебинтованные, проспиртованные люди сидели на подоконниках, тяжелые стонали с кроватей, которыми были забиты все коридоры.
— Нет, нет местов! — орала старая нянечка, наверное, с испугу возомнившая себя администратором гостиницы советских времен.
Артем заглянул в один кабинет, потом в другой, и понял, что толку не будет. Искать свободных медсестер, а уж врачей тем более — бесполезно! Повязку он, конечно, сам в состоянии наложить, но для этого как минимум нужны бинты.
Войдя в очередную дверь, он увидел вожделенный стеклянный шкаф с лекарствами и молча двинулся к нему. Мальчишка сопел рядом и нерешительно вырывался, бормоча, что не надо ему перевязки, а надо маму искать.
У стены кряхтел дед, уложенный на узкую кушетку. За перегородкой кто-то выяснял отношения на повышенных тонах.
— Найдешь, сейчас найдешь. Садись, — Артем подхватил его и устроил на столе, — давай руку.
Так, насчет поесть остается только мечтать, и что делать с пацаном дальше, неизвестно. Отошел, е-мое, на минутку!
— Да вы не понимаете! — вскрикнули за перегородкой так отчаянно, что мальчишка в страхе дернулся в сторону, и все пришлось начинать сначала.
— Милочек, — внезапно ожил дед на кушетке, — а почему это у тебя халат-то оранжевый?
— Потому что это не халат! — ответил Артем с тихим бешенством.
— Она меня увидит и успокоится, ну как вы не понимаете? — продолжала надрываться невидимая просительница. — Она же тут совсем одна! А я просто посижу рядом…
— Да негде сидеть! Негде! Отвяжитесь от меня со своей бабкой, у меня вон раненых полно!
— Послушайте, я же ее все равно найду, всю вашу больницу переверну, вам это надо? Где она, ну? Вы что, во двор ее вынесли, чтобы места для раненых освободить?
— Да нету ее здесь, просто нету! Достали вы меня! Померла она! Нюська вот освободится, даст в Адлер телеграмму… Внучка же в Адлере?
Тут Артем услышал грохот и звон, дед подскочил на кушетке, а из-за перегородки раздался дикий вопль.
— Ты что себе позволяешь, психопатка? Да я тебя урою! Ты посмотри, что ты наделала, овца безмозглая! Ну, е…
— Считай, что это только начало, Палыч, — неожиданно спокойно ответил женский голос. — Я на тебя в суд подам, посажу, а когда ты с зоны вернешься, руки поотрываю к чертям собачьим, они тебе все равно не нужны.
Снова грохотнуло что-то, невидимый Палыч матюгнулся и заорал, захлебываясь в крике:
— Ты, дура, успокойся! Ты все равно ничего не докажешь, а бабке сто лет в обед было! Я ничего сделать не мог, понятно? Ты видала, что там творилось? Я, что же, должен был тут со старой клячей возиться, пока там…
Раздался звук пощечины.
— Ах ты, сука!
Мимо Артема метнулась короткая, худая тень, за ней грузно вывалился мужик, держась широкопалой ладонью за красную щеку.
— Сука! — Он притормозил, посмотрел на ладонь. — До крови, мразь, расцарапала.
Артема кто-то дернул за рукав, и он понял, что автоматически все-таки перевязывает руку пацаненка.
— Что? — наклонился он к нему. — Туго очень?
— Эта та тетенька, — тихо сказал мальчишка. — Она меня бинтовала. И обеззаразила.
Видать, шибко понравилось ему это словечко. Артем зачем-то посмотрел на дверь, за которой скрылась «тетенька».
— А вы кто такой? Вы что тут делаете? — заметил их поцарапанный.
Артем ссадил мальчишку со стола, взял за руку и плечом молча отодвинул мужика с прохода.
— Э…
— Тебе мало? — не поворачиваясь, спросил майор. — Добавить от себя лично?
Врач попятился.
