Неожиданно Таня вздрогнула. Она увидела то, что было неотвратимо, но она вопреки всему еще надеялась, что этого может не быть и не будет. Море слепка заволновалось, усилился прибой. Белая полоса стала ярче и начала отступать в сторону моря, обнажая дно, даже отсюда виднелись отдельные рыбы на темном иле.
Вскоре обнаружились полосы порталов, обсохли прибрежные мели, спортивные суда, стоявшие перед городом- на якоре, безвольно легли бортами на грунт. Отступание вод от берегов ускорялось, а со стороны океана доносился глухой шум. Хоросайн повел турболет от берега, на лице его появилось выражение торжества и ненависти. Тане стало страшно.
От одного горизонта до другого росла на глазах оплошная стена воды. Со скоростью курьерского поезда она помчалась к берегу и со страшной силой обрушилась на город. Легкие постройки, подхваченные водоворотом, разваливались, и обломки неслись дальше, на запад.
Хоросайн внимательно следил за приборами, а потом несколько разочарованно оказал:
— Высота волны оказалась ниже, чем я ожидал, Всего 25 метров, а я рассчитывал на 35.
Таня не выдержала. Она порывисто вскочила со своего кресла, вцепилась в Хоросайна, стараясь оторвать его от ручек управления. Хоросайн успел поставить автопилот на медленный подъем и затем не оказал никакого сопротивления. Он даже позволил ей вытащить себя из кресла. Таня прилагала нечеловеческие усилия в этой борьбе, но она не видела, что Хоросайн насмешливо поглядывал на нее, и вдруг (она почувствовала) мышцы Хоросайна стали стальными, сама она оказалась в его объятиях и в тот же момент почувствовала, что обе ее руки были в наручниках.
— Негодяй! — прошептала Таня.
— Не надо давать волю нервам, — оказал Хоросайн. — Мужчина есть мужчина, а женщина — женщина.
Когда Таня снова взглянула вниз, волна уже мчалась к океану, унося с собой все, что могла унести. Вскоре за первой волной пришла вторая, за ней третья, и к вечеру города не было. Только на площади имени 1960 года все так же гордо возвышался памятник Патрису Лумуздбе.
С заходом солнца Эрнест повел турболет на большой скорости внутрь континента и спустя часа два посадил его где-то в центре Африки, на берегу черного, заросшего папирусом озера. Посадку пришлось делать при свете фар турболета; Наступила ночь.
После посадки Хоросайн освободил Таню от наручников, вывел ее из машины.
— Таня, нам нужно серьезно поговорить. Сегодня мы должны быть откровенны.
— Нам не о чем говорить, — устало ответила Таня. Если я попаду к людям, в чем я сомневаюсь, я расскажу им всю правду о вас.
Хоросайн вспыхнул.
— Черт бы вас побрал, я заставлю вас утихомириться! — Он шагнул к Тане, но остановился и сказал совсем другим тоном:
— Не будем спорить; вам надо отдохнуть, успокоиться.
Хоросайн усадил Таню, принес ей напиться. Бокал, из которого Таня пила воду, он швырнул в озеро и тут почувствовал, что они здесь не одни, что на него кто-то смотрит. Он оглянулся. Вокруг него, Тани и турболета стояли красные карлики с черными лицами.
Все они были вооружены небольшими автоматами.
Эти странные люди стояли совсем неподвижно, ни одного звука не долетало от них, и потому Хоросайну казалось, что все это порождение его усталого мозга.
Но вот один из них бесшумно подошел к Хоросайну.
Он оказался одетым в какой-то красный комбинезон.
Остановившись перед Эрнестом Хоросайном, карлик сказал, мешая русские и английские слава:
— Мы — охрана заповедника для слонов. А кто вы и зачем вы это сделали? — он показал рукой на Таню. Таня спала глубоким сном.
— Что сделал? — холодея, спросил Хоросайн.
Карлик поднял над головой бокал, брошенный Эрнестом в озеро.
— Мы все видели, — спокойно оказал он, — поэтому вы пойдете вместе с нами. Нам должно быть ясно, что делается в нашем заповеднике. Здесь нельзя пугать зверей машинами и нельзя никого убивать. А это похоже на убийство, — он кивнул на Таню.
С быстротой молнии Хоросайн охватил карлика за пояс и бросил его так, что тот покатился, затем он подхватил Таню и кинулся с ней к турболету, стоявшему совсем близко. Подбежав к аппарату, он споткнулся и упал почти у самой двери. В тот же момент его схватили десятки рук, и Хоросайн, выпустив Таню, в бешенстве вскочил на ноги и вступил в отчаянную борьбу с облепившими его карликами.
