Среди людей, больных на голову и не сошедших на берег людей, оказался и мой старый знакомый судовой доктор, которому я симпатизировал. Мне хотелось с ним побеседовать по душам еще по дороге в Валенсию, но беседа тогда не сложилась и мы разошлись, так ничего не узнав друг о друге. Во время этой беседы мало говорил, может быть из-за того, что он все еще находился под впечатлением противостояния безумному магу. Одним словом, мне так и не удалось его расшевелить, подобрать психологического ключика к его душе.
Поэтому, когда я заметил одинокую фигуру человека, стоящую на баке биремы и смотрящую в океан, и узнал в ней корабельного доктора, то у меня сразу же мелькнула мысль, а не попытаться ли мне сейчас переговорить по душам с этим интересным человеком. Недолго думая, я направился к доктору. На подходе по его напряженной спине можно было бы догадаться о том, что он услышал мои шаги и сейчас решал вопрос, стоит ли или не стоит ему со мной разговаривать. В тот момент доктора аж прямо-таки согнуло под тяжестью мыслей, бродивших в его голове. Услышав, что я остановился, доктор вдруг выпрямился, видимо, он принял какое-то решение и развернулся ко мне лицом.
С некоторой задержкой он протянул мне свою руку для рукопожатия.
В момент нашего рукопожатия я мысленным зондом скользнул в сознание доктора и мгновенно ощутил, насколько его голова была занята мыслями о бремени жизни и о его месте в этой жизни. По всему выходило, что сейчас доктор стоял как бы на распутье, он еще не определился с тем, чем будет заниматься, если ему придется покинуть бирему. Моментом рукопожатия я также воспользовался для того, чтобы влить в доктора некоторую долю уверенности в своем будущем. Чтобы доктор не сомневался в моей искренности, я также внушил ему мысль о том, что наше общение будет происходить посредством нормального человеческого языка, а не на ментальном уровне.
Неожиданно для меня доктор первым начал наш разговор:
- Капитан Скар, позвольте поприветствовать вас и поздравить с назначением шкипером такого великолепного судна, как бирема "Весенняя Ласточка". Жаль только, что из-за позавчерашнего побоища сейчас оно находится в таком ужасном состоянии. Но в тоже время я чувствую, что очень скоро многие люди на этом побережье услышат о существовании "Весенней Ласточки
- Извините, доктор, но мне кажется, что вы несколько преувеличиваете мою значимость, когда произносите такие хорошие слова о бывшем рабе весельщике. Я не думаю и не гонюсь за морской славой, суша мне более по душе... .
- Поверьте моим словам, капитан Скар, вы весьма примечательная личность. В истории планеты Тринидад такого еще не случалось, чтобы раб весельщик стал бы капитаном и собственником боевого судна. Я много читал об истории развитии цивилизации на нашей планете, ни в одной исторической книге о таком случае ни разу не упоминалось.
- Спасибо, доктор, за хорошие слова. Но мне хотелось бы поговорить о вашем самочувствии. Что же вас так беспокоит и тревожит? Сейчас вы выглядите человеком, находящемся на жизненном перепутье, но не знающего, какой дорогой пойти дальше. Честно говоря, меня это ваше состояние очень сильно беспокоит. Почему бы вам не присоединиться к нашим членам экипажа, которые сейчас развлекаются на берегу, чтобы на время забыться и освободиться от тяжелых дум. Если вы пожелаете, то я смогу разыскать старпома Борга и попросить его взять вас под свое крыло... .
- Спасибо, капитан! Я искренне вам благодарен за проявленный ко мне внимание, но не стоит беспокоить по пустякам вашего старпома. Может быть, у вас есть время на то, чтобы выслушать небольшой рассказ о жизни никчемного и никому ненужного человека.
В этот момент судовой доктор своими глазами прямо-таки впился в мое лицо, словно хотел в нем хотел найти, внимательно ли я его слушаю.
Этот неожиданный пассаж доктора в самом начале нашего разговора привел меня в некоторое замешательство. Я очень хотел переговорить с этим человеком, который из всех членов экипажа биремы, будучи в единственном числе, проявил искреннее сострадание в свое время выпоротому до полусмерти молодому рабу. Он даже старался ему помочь преодолеть боль и выжить. Именно поэтому в последующие два года рабства корабельный доктор был для меня человеком, которому я считал своим другом. Но столь фаталистическое заявление прямо-таки выбило меня из привычной колеи, поэтому я первым делом отрицательно покачал в ответ ему головой, не соглашаясь с его мнением, и сказал:
