Выделение жилплощади в привилегированном доме выглядело для Василия Выры, и не только для него одного, как общественное признание заслуг Раисы Петровны. Хотя, если начистоту, причина была другой. Начальник госпиталя, весьма принципиальный в сугубо медицинских вопросах, избегал, по мере возможности, житейских конфликтов и боялся склок во вверенном коллективе. Статистика он предпочел потому, что другие претенденты попросту оказались поделикатнее. Правда, в домашней обстановке Раиса Петровна была другой. Здесь она отдыхала и даже обеспокоилась, видя, как огорошенный супруг с трудом привыкает к гостям и внезапному новоселью.
Для оживления обстановки она не без умысла рассказала о забавном происшествии в приемном покое, когда рядовой боец вдруг потребовал помещения в офицерскую палату. Выра догадался, что речь зашла о Терском. И гости сразу же оживились. Раненый из штрафников — это было всем ясно. Но как он туда попал? И, главное, за что? Подробности на следующий же день стали бы главной темой разговоров госпитального персонала. Медсестры и фельдшера под любыми предлогами заглядывали бы к Терскому в палату и, удовлетворив любопытство, прибегали бы в канцелярию к Раисе Петровне за уточнениями.
По усмешке мужа рассказчица поняла, что не ошиблась, найдя общую тему застольной беседы. Ясно, что Выра знает Терского и всё, что с ним произошло. Но муж ограничился невразумительной репликой:
— Коли так — отделался дешево, — сказал он. И всё.
Что стоило ему поделиться дополнительными пикантными сведениями? Не с чужих слов, сам был свидетелем торжественной встречи поисково-ударной группы «охотников», которая не принесла радости триумфаторам.
Катер Максима Рудых с вещественными доказательствами гибели вражеской субмарины швартовался первым. Выра увидел на причале оркестр и группу командиров, которая издали сливалась в темное, под цвет шинелей, пятно с блестками золота. Узкая сходня, поданная с «охотника», наклонилась к берегу круто. Комдив Терский с ладонью у козырька спускался по ней неверными шагами и, поскользнувшись, упал. Хорошо ещё, что не в воду. Однако на сей раз сыграть за борт ему было бы лучше.
Выра успел подвести свой катер впритирку к Максимову и разглядел, кто подал Терскому руку, помогая подняться. Никто не ждал, что командующий флотом будет лично встречать поисково-ударную группу, хотя повод для этого был достаточно основательным. «Батя» с дружеской улыбкой помог Терскому, потом, внезапно нахмурившись, резко отодвинул комдива, не дослушав его доклада. Выра не придал этому значения, тем более что командующий вместе с членом Военного совета поднялись потом на борт одного, а потом и другого «охотника», пожимая руки членам экипажей и расспрашивая о всех деталях поиска и атаки.
Максим Рудых назойливо подчеркивал проницательность командира дивизиона, но слова его как-то проскакивали мимо. «Батя», такой обычно приветливый, с аккуратным, слегка вздернутым носом и смешливыми хохлацкими глазами, внимал, уточняя только по существу. Остроумный «батя», снайперской шутки которого опасались куда больше, чем любого наказания, выглядел незнакомо колюче, с набрякшими гневом скулами.
— Здорово щелкаешь голенищами, — заметил Выра Максиму, когда проводили начальство.
— Неужели не догадался, что у нас теперь нет комдива? Терский отстранен и отдан под трибунал.
— Коли так, ты выступал адвокатом? — спросил Выра, ничуть не удивившись.
— Балбес! Мы с тобой скоро получим ещё по ордену, но мы только исполнители. Лодку уничтожил он. И знаешь почему? Раскусил психологию противника.
— Потом, как обычно, наклюкался.
— Спорить не буду. Но кажется, я только сейчас понял, что такое морская тактика…
Между прочим, Терский оказался однокашником командующего флотом, и на причале обе стороны объяснялись, величая друг друга на «ты»…
Не теряя надежды разговорить супруга, Раиса Петровна добавила, что о странных претензиях раненого бойца доложили не кому другому, а, конечно же, в канцелярию госпиталя и что она лично распорядилась их удовлетворить. Деликатные медики, не опровергая этого утверждения, ждали дополнительной информации. По мужской толстокожести Выра этих нюансов не оценил, однако ему стало неприятно. К чему болтать, когда штрафной батальон у Терского уже позади, а вина искуплена пролитой кровью?
