Глава 5 Ночь в Камелоте. Ночь в Кале
В эту теплую ночь Мордред стоял на одной из наблюдательных башен. Его абсолютно холодный взгляд был направлен куда-то вдаль. Дальше, чем простирался лес перед Камелотом, или горы, находящиеся за многие мили от замка.
Он смотрел в небо.
Точнее в то место, где небо с землей соединялось, образуя горизонт.
Столь далекий и прекрасный горизонт, за которым юноша любил наблюдать еще с «детства». Первое, что он увидел в своей жизни, была каюта корабля. Второе — ночной горизонт. Именно он полюбился молодому человеку больше всех других пейзажей, и за слиянием неба и земли, если это происходило ночью, он мог смотреть вечно.
Гомункул, у которого нет будущего…
Существо, созданное только для того, чтобы умереть ради создателя…
Кто мог подумать, что ему будут доступны эмоции.
Любовь.
Честь.
Привязанность.
Ненависть.
Возбуждение.
…страх.
Вряд ли Моргана предполагала, что ее совершенное оружие познает чувство страха. И не просто познает, а по настоящему подастся ему. Словно это бурная река, уносящая за собой любого, оказавшегося в ней.
Но Мордред узнал…
Внутри него все сжалось, когда Гавейн использовал шесть совершенно разных по своей форме и размеру оружий, комбинируя их с диковинными техниками боя. Не было ни единого повторения. Каждый удар был непохож на все остальные как своей силой, так и углом нанесения. Многие нельзя было предугадать.
Они и стали фатальными для тела гомункула целых шесть раз.
Уже во время третьей смерти Мордред почувствовал ту самую бурлящую реку страха. Тогда он еще сопротивлялся ей, но это не могло происходить вечно, и бушующий поток буквально смыл его, оставив Гавейну на растерзание уже после четвертой смерти тела.
— «Этот горизонт… он делит землю и небо надвое», мама. «Проводит черту, не давая им соединится». Таковы ведь были твои первые слова, сказанные мне, да?
Неосознанно разговаривая сам с собой, Мордред оперся локтями на каменный зубец.
Черта, которая не дает соединится…
Соединиться, слиться, сравняться…
Это характерно не только для неба и земли, но и для людей.
Мордред понимал, что никогда не сможет сравниться с настоящим человеком. Люди способны проявлять куда больше эмоций, чем любовь, честь, долг, возбуждение и ненависть.
Им доступно много больше чувств.
И гомункула это не то, чтобы раздражает. Скорее он проявляет эмоцию, ранее ему недоступную.
Зависть.
Назвать ее человеческой сложно, но все же это зависть. Та самая, которая сподвигла множество монархов на воины, и столь же много женщин и мужчин на преступления. Кто-то завидовал богатству, кто-то красоте. Другие — одаренности человека.
Это кажется столь ничтожно по сравнению с тем, чему завидует Мордред.
Маленький котенок, которому едва исполнилось три месяца, резво пробежал по коридору замка. Навострив ушки, он неуклюже мчался вперед, пытаясь найти своего хозяина.
Не сразу у него это получилось, но все же он видел своего хозяина, одиноко стоящего на смотровой башне.
Рыцарь в золотых доспеха о чем-то размышлял.
Котенок был глупенький, не понимал забот своего хозяина. Да и вряд ли поймет, когда вырастет. Пусть животные и многое чувствуют, сами по себе они лишь глупые создания.
Увидев котенка, Мордред улыбнулся, взял его за шкирку, и приподнял вверх. Небольшой комок шерсти чуть испугался, но брыкаться не стал. Не стал и вырываться, когда его лапы коснулись кольчужной подперчатницы юноши.
Даже не разведав территории, как подобает любому котенку, этот просто свернулся клубочком на ладони рыцаря.
— Такое простодушие… — удивился Мордред, смотря на серую шерсть жалкого животного. — С чего ты так уверен, что я не раздавлю тебя немедля?
Котенок не понимал, что говорил юноша. Да если бы и понимал, ответить не смог бы. Все, что он сейчас мог сделать — поднять голову, известив своего хозяина о том, что его все же слышно.
Стеклянные глаза котенка не показывали никаких эмоций. В них виднелось разве что спокойствие, но эмоцией это чувство назвать нельзя.
Сейчас его жизнь в самом прямом смысле этого слова находилась в руках Мордреда. Одно усилие, и маленькое тело животного разломится, будто это и не живое существо вовсе, а изгнивший сучок старого дерева. Кости переломаются, вопьются в кожу и внутренние органы. А когда ладонь будет разогнута, скелет будет виднеется и снаружи.
