— Но выглядит она, будто сбежала из ярмарочного балагана, — возразила Кэролайн. — Ты слышал, что он сказал? «Женщины нашего рода не имеют права брить бороды». Шеридан, нельзя же держать в доме бородатую женщину в прислугах.
— Почему бы и нет? — проворчал Шеридан. — Превосходная кухарка, просто она ничего не может поделать с… с этой порослью. Не думаю, чтобы ей самой это очень нравилось.
— А как насчет его? Грантли, боже милостивый! Эти уши, а кок на голове! А это чудовище вместо привратника!
— Не говоря уже о юном отпрыске, — язвительно добавил Шеридан. — Я заметил, как ты на него пялилась.
— Не говори глупостей. Хотя я не представляю, как такой сын мог родиться у таких родителей. Шеридан, от этого места у меня нервная дрожь. Давай уедем отсюда.
— Мы и уедем. Утром в понедельник. Ни минутой раньше. Так что топай в ванную, надень что-нибудь веселенькое и постарайся извлечь из всего удовольствие.
Он уставился на нее хорошо знакомым ей холодным, угрюмым взглядом — и она сдалась:
— Как скажешь. Но разве нам обязательно переодеваться к ужину, если здесь нет никого, кроме нас?
Он ухмыльнулся, и Кэролайн почувствовала знакомый приступ смеси отвращения и желания, который всегда начинался где-то внизу живота и лишал ее разума. Она вздрогнула, и Шеридан ухмыльнулся еще шире:
— Не сейчас, моя маленькая шлюшка. Как говаривал мой старик, мы ожидаем компанию. Местный «лоцман душ человеческих». Облезлый старый придурок, но он живет здесь более сорока лет, и будет забавно показать ему, как изменился за это время мир.
Кэролайн почувствовала, как кровь отлила от лица, а подавленное желание перешло в беспричинный гнев.
— Ну и гад же ты! Грязный, подлый гаденыш! В тебе нет ни малейшего представления о приличиях.
Муж так близко наклонился к ней, что она разглядела лопнувшие капилляры на щеках, мешки под глазами и маленький чувственный рот. Он игриво шлепнул ее по щеке:
— Но именно таким я тебе и нравлюсь. Разве нет, моя маленькая шлюшка?
Она оттолкнула его, и он со смехом направился в гардеробную, откуда появился несколько минут спустя в махровом купальном халате, сияя от удовольствия.
— Ты только посмотри! — Он распахнул полы халата. — Я обнаружил это в гардеробе. Должно быть, принадлежало старому сэру Гарри. Вряд ли он мог даже вообразить, что в один прекрасный день сын его пастуха будет носить этот халат.
— Вот уж событие! Ты еще поищи, может, найдешь пару его старых носков.
Шеридан швырнул в нее полотенцем, она увернулась и расслабилась, когда он вышел. Едва дверь за ним закрылась, как раздался тихий стук, и через пристойный промежуток она вновь отворилась, и вошел Марвин с двумя огромными чемоданами. Кэролайн почувствовала, как у нее трепыхнулось сердце, когда опять увидела это безупречно красивое лицо и ощутила странный магнетизм, который, казалось, излучали его ясные глаза и стройная, гибкая фигура. Голос у него был низкий, с богатыми интонациями.
— Ваша ванна готова, мадам.
— Благодарю вас… Марвин.
— Куда прикажете положить багаж?
— Э-э-э. — Она принужденно рассмеялась. — Можно на кровать.
Кэролайн наблюдала, как он без видимых усилий поднял и положил на кровать тяжелые чемоданы, а затем повернулся к ней.
— Прикажете распаковать, мадам?
— Д-да, пожалуй. Распакуйте чемодан мужа и выложите его вечерний пиджак.
— Хорошо, мадам.
Он работал тихо, изящно, каждое движение его рук с удлиненными пальцами дышало поэзией, и Кэролайн, проклиная собственную слабость, ощутила, что у нее дрожат ноги.
— Что такой… — слова давались ей с трудом, — такой красивый юноша, как вы, может делать в этой забытой богом дыре?
Марвин посмотрел на нее через плечо, и у нее сложилось забавное впечатление, будто он заглядывает ей в душу. Ясный невозмутимый взгляд словно содрал с души всю шелуху глупого притворства, безобразные болячки извращенной сексуальности, шрамы, нарывы — все было обнажено, и она явилась голой, как грешница в судный день. Юноша отвернулся и продолжил распаковывать чемодан Шеридана.
— Я много читаю. Но больше всего мне нравится работать в саду.
— В самом деле?
Он вынул вечерний пиджак Шеридана и смахнул невидимую пылинку тыльной стороной ладони.