Я вышел в холл и быстро поднялся по лестнице.
* * *
Я бежал по коридору пятого этажа. Он был выстлан белым линолеумом с золотым рисунком. Когда я шел, пол скрипел и трещал. В конце коридора было окно, там тоже была лестничная площадка. Номер 52 находился прямо напротив нее.
На дальнем конце лестницы я услышал какое-то движение. Я понял, в чем дело. В это время двое парней, которых я видел на улице, показались на верху лестницы, разодетые в свои шляпы и все такое. Они ухмылялись.
Один из них был размером с кадиллак. Его золотой зуб ярко блеснул, когда тот улыбнулся. Парень позади него был тощим. Он держал руку в кармане.
Я сказал:
– Что ж, если вы не мои добрые друзья…
– А ты забавный, ниггер, – заметил громила.
– Раскусили. Я уеду на первом же пригородном автобусе.
– Готов поспорить.
– Толстяк за стойкой внизу не платит вам столько, чтобы вы стали со мной разбираться, – заметил я.
– Иногда, когда нам скучно, мы делаем это просто так.
– Да неужели?
– Ага, – сказал тощий.
Тогда я увидел, что он достал из кармана бритву. У меня тоже была бритва, но орудовать ею было мерзко. Он держал ее закрытой.
Большой парень с золотым зубом размял пальцы и сложил их в кулак. Я понял, что у него нет ни пистолета, ни бритвы. А может, ему просто нравилось избивать людей голыми руками. Как это нравилось мне.
Они пошли в мою сторону, и тощий парень раскрыл свою бритву. Я достал из-под пальто пистолет и сказал:
– Лучше убери ее обратно в карман. Потом используешь ее по назначению.
– Ой, а я как раз собирался это сделать, – сказал он.
Я нацелил на него свой сорок пятый калибр.
Громила заметил:
– Пистолет один, а нас двое.
– Так и есть. Но я им быстро управляюсь. И, честно говоря, я знаю, что один из вас в итоге умрет. Только еще не определился, кто именно.
– Ладно, – сказал громила, улыбаясь. – Хватит.
Он обернулся на тощего парня с бритвой. Тот убрал ее в карман, они развернулись и стали спускаться с лестницы.
Я встал у лестницы и прислушался. Я слышал, как они спускались, но вдруг они остановились. Так я решил.
Потом я услышал, что эти дебилы торопятся обратно. Они были не такие хитрыми, какими себя считали. Первым парашютистом, если так можно сказать, оказался громила, который вбежал с лестничной площадки. Я ударил его прикладом по затылку, прямо в основание черепа. Он как-то по-лягушачьи подпрыгнул, отлетел в коридор, ударился головой о стену, опустился и лег так, будто все это время только и хотел попрыгать и вздремнуть.
Второй явился с бритвой. Он щелкнул ею и увидел у меня в руках пистолет.
– Куда бы, по-твоему, он мог деться? – спросил я. – Может, в отпуск уехал?
Я пнул его в пах так сильно, что тот выронил бритву и опустился на колени. Затем я убрал пистолет.
– Хочешь еще, приятель?
Он поднялся и подошел ко мне. Я ударил его правой – да так, что он вылетел из окна. По всему коридору рассыпалось стекло.
Я подошел туда и выглянул наружу. Он лежал на полу пожарного выхода головой у ограждения. Он посмотрел прямо на меня.
– Ты сумасшедший, членосос. Что, если бы здесь не было пожарного выхода?
– Тогда твоя задница проломила бы кирпичи внизу. И это все еще можно устроить.
Он быстро поднялся и поскакал вниз по лестнице, будто белка. Я наблюдал за ним, пока он не добрался до земли и, хромая, прошел по переулку между двумя перевернутыми мусорными баками и недоношенным щенком.
Я поднял его бритву и положил в карман к своей. Затем вышел с площадки и пнул громилу по голове просто потому, что у меня была такая возможность.
* * *
Я постучал в дверь. Никто не ответил. Но я слышал, как изнутри доносились какие-то звуки. Они были похожи на музыку с пластинки, но немного отличались и были тише, будто раздавались на расстоянии.
На мой стук никто не ответил, поэтому я вставил ключ в замок, открыл дверь и вошел внутрь.
У меня чуть не сперло дыхание.
В комнате оказалось душно и воняло плесенью, гнилью и чем-то, давно испортившимся. По сравнению с этим запахом вареные свиные ноги, писающий кот и гнилые зубы ублюдка снизу показались мне благоуханием.
Тути лежал на кровати. Его глаза были закрыты. Он был одним из тех парней, которые всегда одеваются с иголочки, но теперь его рубашка была помята, испачкана, со следами пота на шее и под мышками. Штаны тоже были омерзительны. Туфли были надеты на босу ногу. Он выглядел так, будто кто-то поджег его, а потом сбил пламя толстой палкой. Его лицо походило на череп – он сильно похудел, а из-под одежды было видно, что он стал костлявым, как скелет.
