– Мы двадцать дней прячемся в подвале! – женщина судорожно всхлипнула и тут же улыбнулась. – Ой, извините, я просто не выдержала… Ужасно выгляжу, наверное… Нас там много… Но мужиков никого… Мы не поняли, что тогда произошло… Все исчезли, чудовища эти! Как в кино… На улицу не выйти… Ели то, что в квартирах находили…
Эти слова сказали Андрею куда больше, чем длинная, продуманная речь.
– И вы решили, что мы – спасатели? – спросил он.
– Ну, разведка… вы же с оружием… – тут взгляд женщины упал на Рика, и она разочарованно заморгала. – Нет?
– Нет, мамаша, – заявил Илья. – Мы вообще из Нижнего Новгорода, добрели до вас, чтобы посмотреть, как в столице, ништяк или полный ахтунг, и еще не вкурили, что тут за ботва вообще…
Москвичка растерянно приоткрыла рот.
– Катастрофа затронула большую часть России, – сказал Андрей. – Спасателям прийти неоткуда.
Лиза кинула на мужчин сердитый взгляд и поспешно вмешалась:
– Вас как зовут? И нечего стоять посреди дороги, пойдемте, посмотрим, что там у вас, и подумаем, чем сможем помочь…
– Маргарита, – сообщила женщина. – Пойдемте.
Они свернули в сторону дома, один из углов которого выглядел аккуратно срезанным, так что были видны внутренности квартир. Обогнув его, очутились в просторном зеленом дворе, где меж деревьями прятались небольшие двухэтажные здания «народной стройки».
Маргарита повела гостей к одному из подъездов, с трудом открыла тяжелую дверь, ведущую в подвал.
– Тут грязновато у нас, – сказала она извиняющимся голосом, когда свет упал на пыльные, уводящие вниз ступени. – Пытаемся, чтобы было почище, но не очень выходит.
Шагавший последним Илья прикрыл дверь, и они очутились в полном мраке. Вспыхнул маленький фонарик в руке Маргариты, луч света забегал по серым, изъеденным временем стенам.
Подвал был такой же, как и в родной «хрущевке» Андрея – с низким потолком, разделенный на отсеки, с торчащими отовсюду ржавыми трубами разной толщины, с капающей с потолка водой, сырым, тяжелым воздухом, разве что немного более просторный и без узеньких окошек-бойниц.
Страшно представить, что кто-то прожил тут все время после катастрофы.
Два отсека остались за спиной, а в третьем их встретил дрожащий желтый свет укрепленных на ящике свечей. На гостей обратились взгляды, полные самых разных чувств – страха, надежды, радости и разочарования, даже равнодушия и тупого отчаяния.
Тут было полтора десятка женщин в возрасте от двадцати до пятидесяти, но все они казались старыми – из-за освещения, из-за того, что двадцать дней просидели в подземелье, не имея возможности следить за собой, нормально поесть и все время испытывая страх.
По углам жались дети, прятались за спины взрослых, на гостей смотрели испуганно.
– Здравствуйте, – сказал Андрей.
У одной из женщин заметил торчавшие из грязных волос рожки, у другой вместо глаза блестело нечто серебристое, прямоугольное. Пацан лет пяти мог «похвастаться» черной шерстью на лице, у одной из молодых барышень были длинные и острые, «эльфийские» уши.
В бывшей столице России катаклизм тоже имел свои особенности – восточнее Владимира таких вот «мутантов», сохранивших форму тела и человеческий разум, вообще не видели.
Илья смотрел с удивлением, Лиза хмурилась, Рик выглядел спокойным, точно в зрелище для него не имелось ничего странного.
– Здравствуйте, – отозвалась женщина постарше, с седыми волосами и морщинистым лицом. – Вы кто?
– Путешественники, – сообщил Андрей. – Из Нижнего Новгорода.
– И что… там? – с осторожностью спросила другая, очень худая, в наброшенной на плечи шали.
– Примерно то же, что и здесь, – вступил Илья, знавший, что рассказывать придется ему, как самому болтливому. – Чувырлы всякие бродят хищные, ботва колосится, так что без автомата на улицу не выйдешь.
– Погоди, – вмешалась Лиза. – Вы ведь голодные?
Ответом было несколько робких кивков и жалобных возгласов «да».
– Тогда мы вас накормим! – заявила девушка решительно. – Так, потрошите рюкзаки!
Когда она начинала разговаривать таким тоном, оставалось лишь подчиняться.
Мы с собой тащили запас консервов и минералки, которых троим хватило бы на несколько дней, но для подвальных сидельцев это все было на один зуб. Ели жадно, но очень аккуратно, пользовались вилками, добытыми из квартир наверху и даже как-то вымытыми.
