— Ой, а я описалась… — испуганно пискнула Лилим, когда до дилижанса, из которого уже все вышли, оставалась какая-то пара шагов. Стыдливо расправила действительно мокрое платье, пытаясь спрятаться от наших сочувственных взглядов за растерянного мужа, но затем схватилась за живот, побледнела и пискнула снова: — Ой, толкается!
Из-под дилижанса, покряхтывая, вылез кучер, но, увидев Тиграна, метнулся в сторону, и послышалось, как его выворачивает. Облокотившийся о колесо пьянчужка судорожно заливал за воротник, бухнувшаяся на колени Сора благодарила богов за спасение, вознося им хвалу, и лишь дед Василь, окинув нас двоих сочувственным взглядом, предложил свою помощь, похлопав ладонью по заднему выступу дилижанса, куда вполне можно было присесть.
— Садись, милок, совсем серый. Я ж на передовой в последнюю Магическую войну бывал и не такого навидался. Шибко ранен аль будешь жить?
— Будет! — ответила я за супруга, сердясь на глупого деда. — Никуда не денется!
— Да, с такой-то спутницей, — хмыкнул в бороду дед и подбадривающе подмигнул мне, а затем грозно прикрикнул на пьянчужку: — Эй, Грым, а ну отставить анестезию разбазаривать! Подать флягу сюда!
От громкого окрика деда, которого никто не ожидал, Грым поперхнулся и смешно выпучил глаза, Лилим перестала охать, и даже кучер притих, видимо отдав окружающей среде все, что имел. Я же вновь раздевала Тиграна.
Несмотря на страшные раны от когтей виверны, держался маг неплохо. Хоть и выглядел преотвратно, да внушала опасение вчерашняя рана на груди, показавшаяся мне воспаленной, но сознание Тигран не терял и на боль не жаловался. Лишь яростно расшипелся на деда, плеснувшего на раны грымовского самогона, но сразу же притих, когда за дело взялась я, подойдя с влажной нижней сорочкой, которой собиралась стереть кровь. А что поделать? Бинтов как-то никто взять не удосужился, вот и пришлось жертвовать чем-то из собственных вещей.
На этот раз я закончила куда быстрее, чем вчера, не собираясь затягивать с перевязкой и откладывать скорейшее продолжение пути. Вот прибудем в Райтуш, и сразу же сдам муженька целителям! Никаких денег не пожалею, спасибо госпоже Болински! И плевать на его собственное мнение! Да меня родители не поймут, когда скажу, что была замужем всего сутки, а муж помер потому, что, видите ли, слишком гордый, чтобы признаться в собственном бессилии!
— Как-то так, — безрадостно констатировала я, кое-как перевязав раны Тиграна запасной юбкой, которой тоже пришлось пожертвовать, разрезав ее дедовым ножом на полосы-бинты. — Идем, займешь мое место в дилижансе, а я снаружи поеду.
— Еще чего? Это мое место! — попытался вяло возмутиться маг, но стоило ему только встать с выступа, как он пошатнулся, и если бы не стоящий рядом дед Василь — рухнул бы на землю.
— Ох и горазд ты на подвиги, малец, — посокрушался дед, кое-как сгружая уже практически обморочного Тиграна в салон дилижанса. — Но давай уж не сегодня. Права твоя милка, как есть права. А я, пожалуй, за вожжи возьмусь. Да ведь? — спросил бодрый дедок уже у кучера, до сих пор пребывающего в растрепанных чувствах после всего произошедшего.
Паренек лихорадочно закивал, затем рыбкой метнулся следом за Тиграном в дилижанс и безмолвной тенью притулился в уголке.
М-да. Отчего-то кажется мне, что это его последний день работы кучером.
Пока я складывала вещи, договаривалась с бабушкой Сорой, что та присмотрит за Тиграном и если что — даст нам знать, остальные пассажиры заняли свои места, и мы наконец тронулись в путь. Дед Василь бодро правил лошадьми, я вполуха слушала его воспоминания о делах давно минувших дней, которым он предавался со смаком и некоторой ностальгией, а пальцы все сжимали бесполезный уже, по сути, пистоль, с которым я тем не менее не смогла расстаться. Глупо, наверное, но это успокаивало.
