Со стороны создавалось впечатление, что Украина продолжает вести обычный образ жизни — собирать урожай, готовиться к отопительному сезону, делать важные заявления, поддерживать добрососедские отношения. Но за обманчивой ширмой реальности душа Украины блуждала в потемках в поисках смысла. Кем быть на международной арене? За счет чего жить? Что делать?
И каждый раз, когда ей казалось, что выход найден, решимость вновь ускользала от нее, будто в ней существовало сразу несколько личностей. Одна говорила: «Займусь-ка я тем, что у меня получается лучше всего — сельским хозяйством!». Вторая возражала: «Но это уже древность! Это не приносит большого дохода! Нужны инновационные технологии». «А откуда взять на это средства? Опять займы?» — «Присоединюсь к Европейскому Союзу, их там 28 умных цивилизованных стран, и деньгами помогут, и советом» — «Но как я могу потерять Россию! Ведь она откажется торговать со мной! Нужно объединяться с этой соседкой! Мы всегда тесно общались, у нас много общего! Историческое прошлое, духовные скрепы» — «Войти в союз с Россией и уничтожить свою культуру, язык, традиции?! Ведь эта «добрая» соседка всегда использовала меня и смотрела сверху вниз!» — «А кто меня не использовал?!» Как на качелях, Украина качалась между Западом и Востоком, накреняясь то в одну, то в другую сторону, будучи не в силах остановить бешеную пляску.
Ей было неуютно в своем доме, потому что в нем она была бесправна. Чтобы что-то переставить с места на место, сшить или слепить, приходилось писать самой себе запросы, носить справки и выдавать разрешения. Бумажная волокита тянулась месяцами, отнимая силы и время, парализуя работу, производство и бизнес. А мыши молча продолжали тянуть из ее закромов оставшиеся запасы, стараясь не попадаться хозяйке на глаза. Бывало, что та вдруг замечала какого-нибудь потерявшего бдительность и стыд грызуна, но метлы те не боялись и моментально перебирались в дома по соседству, прихватив утянутое, а позже возвращались как ни в чем не бывало.
«Во всем виноваты эти поганые грызуны! Это они лишают меня богатства и ресурсов, которыми я обладаю!» — думала женщина в отчаянии и бралась за метлу. «Разгони всех мышей, и на их место придут новые! — ныла другая часть Украины. — Дело не в них, а в хранилище. Нужно перекрыть доступы к закромам родины, и твари пропадут сами собой!» — «Разве это возможно? Мыши есть мыши, везде лазейки найдут».
Оставленная метла пылилась в углу. Обхватив колени руками, женщина сидела, глядя в одну точку перед собой, пытаясь угомонить ропот, звучавший рефреном в голове.
«Когда уже наконец они насытятся?..» — «Просто нужно выбирать тех мышей, которые уже сидели в хранилище, они будут брать меньше!» — «Это крысиный заговор! Зверьки из другого дома захватили нас! Нужно, чтобы в нашем доме жили наши родные грызуны! Они будут о нас заботиться!» — «У мышей нет национальности, они все одинаковые!» — «Я требую, чтобы они пищали на украинском, а не на русском языке! Это наше достоинство! Наша гордость!» — «Не все грызуны тащат еду! Нужно понимать, что есть честные, местные мыши, а есть соседские!»
Внутренний диалог изматывал несчастную Украину до отупения. Миллионы голосов накидывались на нее хором, требуя справедливости и порядка, свободы и демократии, и каждый из них подразумевал под этим что-то свое, пребывая в слепой уверенности, что знает единственно верный путь. Обвиняя саму себя, с ненавистью выплевывая аргументы, осыпая проклятиями, пытаясь примириться сама с собой, она чувствовала, что сходит с ума. От груды этих пустых, ни к чему не приводящих слов в ее душе образовалась громадная дыра, и чем накормить этот прожорливый вакуум, Украина не знала.
Единственное, в чем соглашались все «голоса» — нужно высоко ставить свою культурную идентичность, стремиться к образованности, просвещенности. И хоть молодая самостоятельная женщина всегда говорила, что ценит талант, волю, культуру, не делала ничего, чтобы взрастить нежные, требующие внимания ростки. И большинство их, не замеченные никем, гибли под натиском низкого уровня жизни, так и не пробиваясь на свет из-под бетонной корки всеобщего равнодушия. Тех же, которым удавалось выжить в столь неблагоприятнях условиях, забирали соседи, любуясь цветением таланта и ума. Пробивались в основном только крепкие, вездерастущие сорняки, но они не цвели и пользы не приносили. Некому было утешить Украину в настоящем, поэтому она со слезами на глазах вспоминала выдающихся людей прошлого.
