Анна тихонько опустила Перкинса на пол. Допила вино и стала надевать пальто. Вдруг в другом конце бара поднялась суматоха.
— Смотрите, смотрите, кто здесь!
— Баркис, Баркис вернулся!
— Открываю дверь, а он и входит!
Соседи Анны вскочили на ноги и столпились, крича наперебой:
— Баркис, вернулся к нам!
— А как отощал!
— Сэндвич с ветчиной Баркису, быстро!
— Целый год его не было!
— Гляньте на его бедные старые лапы, небось тащился с другого края земли!
— Открываю дверь, а он и входит!
— Старина Баркис, дорогой старина Баркис, вернулся в «Принца датского».
Приглядевшись, Анна увидела крупного палевого лабрадора, скачущего и виляющего хвостом под радостные вопли завсегдатаев паба. С улыбкой понаблюдала за всеобщим восторгом и вышла на улицу.
— Закрываемся. Время, джентльмены. Закрываемся. Пожалуйста, освобождайте помещение.
На улице пронзительный холод заставил побелеть лицо и зябко съежиться тело. Она застегнула верхнюю пуговицу пальто и натянула перчатки.
Снег продолжал идти, дорога и тротуары были черны от бегущей воды и бурой жидкой грязи. Медленно ползли облепленные снегом машины, тихо шурша шинами. Анна посмотрела вверх. Освещаемые фонарями, из бездонной тьмы густо валили огромные хлопья. Они возникали в конусах света, кружились, толпились и медленно опускались в глубокой гипнотической тишине, которая, казалось, существовала отдельно от звуков улицы внизу. Анна остановилась, наблюдая. Это было похоже на то, как если бы небеса простерлись в своей славе, развернулись во всю ширь пред лицем Бога, неизмеримые, бескрайние, вечно прекрасные, — величественное мироздание, провозглашающее присутствие и славу их Создателя.
Постояв недолго, Анна пошла сквозь снег наугад по улицам, чувствуя себя легко, оттого что ничто больше не тяготило душу. Завтра она будет в Америке.
