Императрица Садако, спотыкаясь, подошла к кабинету, путаясь в колышущихся платьях и нижних юбках, и протянула руки к коту:
– Иди ко мне, мое сокровище, иди к своей мамочке!
Миобу прыгнул в объятия императрицы. Ее императорское величество повернулась к Танико:
– Эта собака испугала моего бедного Миобу. Подобным животным нельзя разрешать свободно бегать по дворцу. Накажите его!
Танико собиралась заметить, что собака принадлежит одной из ее императорского величества старших фрейлин, но вовремя поняла, что императрица не может не знать об этом, но предпочитает не обнаруживать это знание. Садако хочет уничтожить собаку? Танико решила, что лучшим будет удалить животное с ее глаз и не задавать никаких вопросов.
Но, думала Танико, спеша из Дворца Глицинии, прижав к себе Ли Бо, если она прикажет убить собаку Акими, то приобретет в лице любовницы Домея постоянного врага, у которого, к сожалению, уже есть причины невзлюбить ее. Кроме того, ей нравилась собачка. Она лежала у нее на руках тихо и доверчиво. Спустившись со ступеней Дворца Глицинии, Танико огляделась. Вдалеке группа офицеров дворцовой стражи играла в мяч перед Дворцом Воинской Доблести.
Эта игра с древних времен была любимой среди вельмож. Выстроившись в кольцо, группа мужчин старалась удержать мягкий кожаный мяч в воздухе как можно дольше, пиная его только ногами. Танико подошла к ним. Она немного знала некоторых офицеров стражи, и кто-нибудь из них мог подсказать, как поступить с собакой.
Танико еще раз поблагодарила свою карму, позволившую ей служить при дворе, где она могла подойти и поговорить с любым человеком – мужчиной или женщиной. Проводить все дни и ночи, скрываясь за ширмой или веером, как вынуждены были поступать все благородные дамы, живущие дома, – это могло свести с ума.
Одним из играющих был Домей. Это навело ее на мысль.
Домей был по крайней мере на десять лет старше остальных игроков, но играл с большей энергией и воодушевлением. Он старался всех обыграть, старался удержать мяч у себя, выбивая его из-под носа у других игроков, проводя удары так близко от их голов, что те вынуждены были отступить. Играющие с Домеем мужчины искренне смеялись при каждом новом проявлении агрессивности Домея.
Танико подождала, пока наступит перерыв в игре, потом застенчиво поманила Домея. Офицер немедленно подошел к ней и поклонился.
– Госпожа Танико, чем я могу служить вам? – Если он и чувствовал к ней враждебность из-за мужа, этого не было заметно.
Его дыхание вырывалось паром в зимнем воздухе. Муратомо-но Домей был высоким, широкоплечим, лицо у него было темным, как у человека, проводящего большую часть времени на свежем воздухе. Такой цвет не считался приличным при дворе, где мужчины и женщины пудрили свои лица, чтобы казаться еще более бледными. Лоб его был высоким и выступающим. Все волосы его были сбриты с головы, за исключением локона, завязанного аккуратно в самурайский узел. Крупная голова блестела от пота. Его густые усы привлекали внимание к самой неприятной части его лица – выступающим передним зубам.
Танико объяснила желание императрицы наказать собаку. Она не потрудилась уточнить, что это любимец Акими. Была уверена, что Домей узнал его.
– Напугать кота ее величества – тяжкое преступление! Я беру на себя наказание преступника! – Он забрал у нее собаку и прижал к себе, поглаживая по голове.
– Что вы с ним сделаете, Домей-сан? – неуверенно спросила Танико.
– Ну, стража использует бродячих собак как мишени при стрельбе из лука.
Пораженная Танико прижала ладонь к губам.
– Желаете присутствовать при казни, моя госпожа?
– Нет, нет!
Мнение Танико о Муратомо все еще находилось под влиянием поведения грубого ориоши, которого Дзебу убил в прошлом году на дороге Токайдо. Но тот человек был не членом семьи Муратомо, а всего лишь одним из их платных сторонников. Домей казался достаточно приятным и вежливым, хотя манерам его недоставало утонченности, которую можно было наблюдать у членов старейших семей столицы. Танико не поверила, что Домей действительно убьет собаку Акими.
Все говорили, что Муратомо ужасно грубы, но Домей, несомненно, был идеальным выбором на пост офицера дворцовой стражи. Он явно был прирожденным воином, отличался от тучных, круглолицых придворных, как сокол отличается от куропатки.
