– Еще лучше, чем разговаривать. – В действительности, она изумилась, что смогла поддержать разговор.
– Чудесно! Когда станешь моей женой, будешь служить еще и секретарем. Торговля с Китаем является огромным источником богатства для Такаши, и я, со своими знаниями всего китайского, скромно помогаю им в этом. По мере того как будет расти влияние господина Согамори, мы постараемся возродить более близкие отношения с Китаем, которыми наши правители пренебрегали очень давно и всем нам во вред. Связь с Китаем, которой я занимаюсь, очень щекотлива и требует секретности. Очень трудно найти слуг, достаточно образованных и к тому же заслуживающих доверия. Ты будешь мне очень полезна.
– Благодарю вас, ваше высочество, – ответила Танико, стараясь не скрипеть зубами.
Мысль о том, что Хоригава уже планирует ее будущее, приводила ее в ужас. Она попробовала напомнить себе, что многие женщины в Стране Восходящего Солнца имеют мужей таких же отвратительных, если не хуже. Это не помогло.
Как и раньше, Хоригава извинился, что не может провести с ней всю ночь, сославшись на неотложные государственные дела на пользу нации. После его ухода Танико сидела в темноте и тихо плакала. Отказаться от замужества, о котором распорядилась ее семья, было немыслимо. Но перспектива оказаться всю жизнь привязанной к Хоригаве наполняла ее таким отчаянием и ужасом, что она уже была готова убить себя, чтобы избавиться от этого.
Но еще не совсем. Даже в страдании она чувствовала глубокую веру в то, что ей хочется жить. И она была такой же сильной, как Хоригава, со временем ей удастся положить конец его гнусностям. Он был старше ее больше чем на сорок лет, а со временем будет становиться немощным и легко управляемым. А когда пробьет час, она избавится от него. Ей остается только терпеть, выполнять свой долг самурайки, как сказала тетя Цогао.
Перспектива работы с китайской корреспонденцией Хоригавы завораживала. То немногое, что она знала о Китае, было сведениями более чем столетней давности, преподанными ей и ее сестрам монахами. Как чудесно будет узнать, что происходит в Китае сейчас!
Через пять ночей явился посыльный князя Хоригавы, и Риуичи распорядился принести в спальню Танико рисовые лепешки для третьей ночи. После захода солнца официальная повозка князя, запряженная волами, подъехала к западным воротам имения Шима, и князь, безо всякой скрытности, одетый в обычный высокий головной убор и в алом с белым плаще, выглядящем более нарядно, чем черные с золотом одежды, которые он надевал в предыдущие визиты, прошел в освещенные ворота, тогда как семья Шима разглядывала его сквозь занавеси и панели.
Его действия с Танико были такими же краткими, как и при первых встречах. На этот раз, правда, в момент наивысшего наслаждения он укусил ее в грудь. Остались следы зубов, на которые он потом посматривал с удовлетворением.
Как и требовалось от нее, Танико высоко оценила его мужскую силу. В душе она трепетала. Теперь они связаны обязательствами. Она принадлежала ему. Именно визит третьей ночи с церемониальным ужином рисовыми лепешками скрепил их брачный союз. Все кончено, и сейчас, когда все произошло, она не видела для себя будущего. Она чувствовала себя тонущей в бездонном черном пруду. Она выполнила свой долг как самурайка, но не являлся ли он более легким для мужчины, который умирал один раз и быстро, чем для женщины, которая вынуждена понемногу умирать каждый день годы и годы?
Хоригава кивком подтвердил свое согласие с комплиментом:
– Тебе посчастливилось заполучить в мужья столичного высокорожденного мужчину. Подумай, какой несчастной ты была бы в объятиях грубого деревенщины, воняющего сырым рисом!
Вспомнив роль Хоригавы в казнях четыре года назад и его разговор о массовой резне, Танико подумала: «Я предпочла бы запах сырого риса запаху крови».
Хоригава вытащил из рукава одежды свиток:
– Это доклад, полученный мной от монаха из Китая. Я намереваюсь представить его господину Согамори. Ты переведешь его на наш язык и перепишешь лучшим своим почерком. Надеюсь, твой почерк достаточно хорош?