Бэнкей склонился над кошкой, подхватил ее пятерней под брюхо и спрятал у себя на груди. Теплое, пушистое, заспанное существо прижалось к нему, ткнулось нежным носиком под мышку. Бэнкей, сам того не желая, улыбнулся.
– Возвращаюсь в монастырь, – сказал он. – За меня не бойтесь, мне оборотень вреда не причинит. Ступайте, да хранит вас святой Будда и оберегает Дзидзо-сама. Увидите на дороге его статую – помолитесь.
– Покровителю путников всегда молимся, – отвечал Юкинари. Хорошо, что помог нам, благочестивый наставник. Как только смогу, привезу ценное пожертвование в твой монастырь. Ты ведь из здешней горной обители?
– Можно сказать и так, – уклонился от точного ответа Бэнкей. Пойду я. Пока еще доберусь до обители… Под гору-то легче катиться, чем карабкаться в гору.
И он, повернувшись, зашагал вверх по тропинке, уверенно ставя крепкие ноги в конские следы.
– Иди сюда, Норико, – Кэнске показал ей на коня. – Довезу тебя с госпожой кошкой до носилок. Как только увижу старого господина – все ему расскажу.
И он вопросительно посмотрел на Юкинари.
Минамото Юкинари и сам понимал – вот эта невысокая круглолицая девушка, дочка повара, только что своим упрямством спасла все надежды его семьи на почет и благополучие. Но ему, будущему придворному, не подобало пускаться в изъяснения благодарности перед дочкой повара.
– Усади ее в носилки, Кэнске, и присмотри, чтобы она как следует укутала госпожу кошку, – велел он. – Потом, как приедем в Хэйан, напомнишь мне – дам тебе денег, чтобы ты купил ей подходящее платье. Она его заслужила.
Не дожидаясь, пока Кэнске посадит на коня Норико, не выпустив при этом на волю госпожу кошку, он поскакал к повозке, чтобы порадовать Фудзивара Нарихира. Свалившийся прямым путем с неба монах взял да и унес с собой оборотня. Все разрешилось как нельзя лучше.
* * *
– А я-то удивлялся! – воскликнул Бэнкей. – Почему, думаю, от нечисти обычное тепло исходит и никакой дрожи я внутри не чую?
– Не сердись, – сказал тэнгу. – Если бы оборотень представлял для молодых господ и девушки настоящую опасность, я бы так не поступил. Но ты им правильно сказал – это совершенно безобидный оборотень.
– Выходит, я по твоей милости отнес бы в монастырь обычную кошку, и вся братия дружно бы читала над ней заклинания? А оборотень преспокойно ехал бы себе в Хэйан? – возмутился Бэнкей.
Тэнгу просто-напросто подшутил над своим приятелем-монахом. Возможно, из склонности к баловству, которая крайне осложняет жизнь всем, кто водится с тэнгу. А может, он говорил правду, утверждая, что оборотень в кошачьей шубке по сути своей добр и безвреден.
Бэнкей заподозрил неладное, когда поднимался в гору. Правда, ему не доводилось таскать за пазухой кошек, но он возился со щенятами, и ощущение было то же самое – звериного тепла, и не более того.
– Правильно говорил отец-настоятель, – проворчал он. – Человек и тэнгу из разного тесте слеплены, и тэнгу человека всегда вокруг пальца обведет. Я-то тебе поверил!
Очевидно, для Остроноса вся эта история была обычным развлечением. И он очень удивился, когда Бэнкей без лишних слов зашагал прочь – вниз по тропинке.
– Постой! – воскликнул тэнгу. – Постой, монах! Что ты собрался делать?
– Вернуть им кошку, а себе взять оборотня! – отвечал Бэнкей, не оборачиваясь.
– Да постой же ты! – тэнгу вспорхнул, перелетел через голову монаха и шлепнулся перед ним на тропу. – Зачем тебе этот оборотень? Оставь его в покое!
– Ты знаешь, кто это? – строго спросил монах.
– Положим, знаю.
– Так кто же?
– Всего-навсего женщина. Ты же не станешь прикасаться к женщине?
– Будь она неладна!
– Между прочим, и кошка – самочка.
Остронос весело скалил мелкие острые зубы.
– Я по воздуху летать не умею, – мрачно сказал Бэнкей, – так что будь добр и пропусти.
– Конечно, я пропущу тебя, Бэнкей, хотя уж больно ты грозен. Мы, тэнгу, таких свирепых не любим. Но дай-ка ты мне лучше эту кошку…
– Зачем тебе она?
Тэнгу пожал плечами.
– Мне-то она ни к чему. Я хочу отнести ее в монастырь к отцу-настоятелю.
Бэнкей помолчал, соображая. Остронос знал про оборотня что-то важное, а что – не хотел признаваться.
