— Ну, — начал Пендраг, — ты пока не король, и я надеюсь, что ты не собираешься жениться на одном из нас.
— Уж лучше бы не собирался! — вскричал Вольфгарт. — На мой вкус, он слишком тощий да жилистый.
Зигмар покачал головой:
— А ты прав, Пендраг. Я позвал вас сюда для того, чтобы вы оба запомнили навсегда этот момент. При Астофене мы одержали великую победу, но это только начало.
— Начало чего? — не понял Вольфгарт.
— Нас, — пояснил Зигмар.
— Ты, Пендраг, кажется, был не прав, — сообщил Вольфгарт. — Может, он все-таки хочет жениться на нас?
— Говоря «мы», я подразумеваю расу людей. Астофен — только начало, но я предвижу наше великое будущее. На наши поселения вечно нападают дикие твари, нам досаждают зеленокожие, а мы с мрачной настойчивостью продолжаем сражаться друг с другом. Тевтогены и тюринги вторгаются в наши владения на севере, а мерогены — на юге. Норсы вечно враждуют с удозами, а ютоны и эндалы воюют вообще с незапамятных времен.
— Что ж, так было всегда, — пожал плечами Вольфгарт.
Пендраг кивнул и сказал:
— Людям свойственно воевать. Сильный отнимает у слабого, а могущественный всегда хочет больше.
— Пришла пора положить этому конец, — заявил Зигмар. — Давайте же поклянемся сделать так, чтобы племена не воевали между собой. Ежели мы хотим не просто выжить, а процветать, тогда нужно объединиться.
Зигмар снял с пояса Гхал-мараз, положил его поперек Клятвенного Камня и сказал:
— В День определения я бродил среди могил предков и видел нашу землю как на ладони. Я видел дремучие леса с городками, похожими на островки среди темного моря. Мне явилась сила народа, но также слабость и страх людей, прячущихся за высокими стенами, отделяющими их друг от друга. Я чувствовал недоверие и подозрительность, делающие нас уязвимыми перед лицом врага. Затем меня посетило видение могучей Империи людей, где правит справедливость и сила. Если нам суждено претворить в жизнь это видение, мы должны отказаться от всех мелочных соображений.
— Высокая цель, — решил Пендраг.
— И достойная.
— Достойная — это да, — заявил Вольфгарт. — Только невыполнимая. Племена живут ради войн и сражений, так было и будет всегда.
Зигмар покачал головой и положил руку на плечо Вольфгарта:
— Ошибаешься, друг мой. Вместе мы можем воплотить в жизнь нечто великое.
— Вместе? — переспросил Вольфгарт.
— Верно. Вместе. — Теперь ладонь Зигмара легла на боек грозного боевого молота. — Одному мне не справиться, нужна помощь моих братьев. Так поклянитесь же вместе со мной, друзья мои. Давайте присягнем, что отныне все наши деяния будут направлены на воплощение в жизнь видения о единой Империи людей.
Вольфгарт с Пендрагом переглянулись, словно считая его сумасшедшим. Но Пендраг, улыбаясь, обратился к нему:
— Эта клятва… нужна кровь, так? А ведь мы только что пролили ее немало.
— Нет, друзья. Пусть наша кровь принадлежит Ульрику, мне же достаточно вашего слова.
— Я даю слово, — кивнул Пендраг, опуская ладонь на рукоять молота.
— Вольфгарт?
Улыбаясь, тот качнул головой:
— Вы оба спятили, но это великое безумие, так что я с вами.
Вольфгарт положил руку на Гхал-мараз, и Зигмар сказал:
— Над этим грозным оружием я клянусь перед лицом всех богов нашей земли в том, что не успокоюсь и буду трудиться во имя объединения всех племен в могучую Империю.
— Я тоже клянусь.
— И я.
Сердце Зигмара возликовало, когда в глазах братьев по мечу он прочел безграничную веру в себя.
Вольфгарт кивнул и спросил:
— И что теперь? Ты хочешь, чтобы мы втроем выступили в поход и сегодня же завоевали целый мир? Задача не из легких.
— Пока что нас трое, но это лишь начало, — заверил друга Зигмар. — Нас станет больше.
— Многим наш путь придется не по вкусу, — предупредил Пендраг. — Без кровопролития не обойтись.
— Путь будет долгим и трудным, — согласился Зигмар, — но я уверен, что некоторые вещи стоят того, чтобы за них сражаться.
Вольфгарт взглянул куда-то вдаль от Клятвенного Камня и сказал:
— Верно. Должно быть, ты прав.
Зигмар проследил за взглядом побратима, и сердце его забилось быстрее, когда на краю площади он увидел Равенну. Девушка куталась в зеленую шаль, по плечам рассыпались волосы цвета воронова крыла. Зигмар понял: никогда еще Равенна не казалась ему столь прекрасной.
