Наверное, следовало бы опять переехать. Но что делать с комиксами?
В Брикстоне молодежь таскается по улицам в раздумьях, откуда возьмется следующая доза наркотиков. Светит солнце, никто никого не беспокоит, музыка пульсирует из многочисленных музыкальных лавок, и царит общая атмосфера места весьма приятного для жизни.
Фрэн и Джули здесь нравится, они делят нижний этаж вполне приемлемого сквота, входная дверь – как в Форт-Нокс[1], и миллион кошек, в округе хватает наркотиков и кое-какая еда, легче легкого раздобыть яркую краску для волос, есть музыка и кинотеатр, где показывают не только фильмы для тупоголовых, а еще уроки самозащиты для женщин, и офис социальной помощи совсем неподалеку – да, бедность, но ведь все бедны? Довольно неплохая жизнь. Фрэн берет гитару и думает, где сейчас Алби-Голодовка, пора бы ему уже прибыть со спилами.
Какой ужас, неужели мне сегодня выходить на сцену без спидов, я же не переживу, интересно, у кого-нибудь на улице есть еда?
В соседней комнате Джули упражняется в самозащите, целясь коленом в стул. Со всей дури садани кого-нибудь в колено, говорит тренер, и на некоторое время у них отпадет желание к тебе приставать.
Совет толковый, особенно если не промахнешься, потому что иначе они очень рассердятся и в запале тебя убьют.
Джули упражняется на стуле.
Ну вот, мне все хуже и хуже, а мой врач, скотина, бесстыдная пародия на профессию, нарочно отказывается меня лечить.
Я уже подозреваю, что у него есть какие-то скрытые мотивы, – может, он в сговоре с китайцем из Сохо. А может, рассчитывает на мои комиксы? Да, точно, он втайне мечтает о моем «Серебряном Серфере» N1 и надеется заграбастать его после моей смерти, рассказывая душеприказчику, мол, я заботился о нем долгие годы во время его ужасной болезни, не продавайте коллекцию «Серебряного Серфера», а передайте мне, как он обещал. Ублюдок.
Но вот какая штука: после этих приступов я всегда иду на поправку, чаще всего после потери сознания, очнувшись в собственной блевоте. Мне значительно лучше, я пью воду, немного отдыхаю, вытираю кровь с глаз и из ушей и потихоньку начинаю ощущать себя человеком. Я даже способен выдавить из себя улыбку хомячку, моему единственному другу.
Ремиссия надолго не задерживается, вскоре после улучшения становится хуже, каждый раз чуть хуже предыдущего. У людей не бывает кожи такого цвета, просто кошмар какой-то.
Время было ужасное. Я расстраиваюсь при одном воспоминании.
Сейчас я торчу тут в ужасе и относительном здравии. Завтра я собираюсь направить стопы в Брикстон и доставить сульфат кое-каким людям за смехотворно низкую цену, хотя и сам не понимаю, зачем это делаю, когда на меня ополчилось пол-Китая, один бог знает почему, да и большую часть сульфата принимаю я сам.
Китаец обратился к двум моим знакомым, предоставил им довольно точное описание меня, мое имя, был на удивление осведомлен о моих делах и поинтересовался, где меня найти. Оба, конечно, соврали, что не знают. А если он вернется и станет им угрожать?
Слушайте, почему все эти люди хотят меня убить? Чем я им навредил? Ну ладно, у меня нет доказательств, что этот дьявол всея Азии хочет меня прикончить, но в последнее время это, похоже, общая тенденция, поэтому я готов предполагать худшее.
Может быть, он все же член Триады. Может быть, я их как-то оскорбил, у меня есть комикс, в котором говорится, что этого не стоит делать. Я знаю, ему нужен мой сульфатный бизнес. Ублюдок, оставь же меня в покое со всеми моими бедами. Погодите, вот будет у меня пистолет, я им покажу.
Я устал. Сейчас сделаю бутерброд с ореховой пастой и мармайтом[2] и пойду спать. Я забаррикадируюсь, запрусь на замок и повешу капкан на дверь спальни – защита от тетки из Правления по Сбыту Молока, которая идет по следу.
У меня кишки болят.
Слушай, ну пусть уже врач положит тебя в больницу, в конце концов предложил один из моих друзей.
Неплохая идея, и во время следующего приступа я иду к доктору и немного орошаю кровью пол. У этого врача отвратительное лицо и голос старого диктора с «Би-би-си».
– Больница? Ну, вы впустую потратите время, это всего лишь нервы.
