– Всё это – от искажения, что претерпел мир, – Ракот гордо вскинул голову. – Боргильдова битва – слыхал ли ты о такой, почтенный гость?
Старый Хрофт прикрыл глаза, помолчал мгновение. А когда заговорил, голос его звучал совершенно спокойно, любезно и дружелюбно, как и мгновение назад.
– Доводилось, почтенный хозяин, доводилось. Но отчего…
– В той битве с цепей оказались спущены такие силы, что даже Молодые Боги не сразу смогли с ними справиться, – бросил Ракот. – Смело, слишком смело. И безрассудно.
(Комментарий Хедина: Ракот ошибается. Эхо Боргильдовой битвы и впрямь разнеслось далеко, но, во-первых, она была не одна – не только бог О́дин дерзнул выйти на открытый бой с Ямертом; во-вторых, когда мы с тем же Ракотом сразу после победы плели заклинания, что должны были удержать Неназываемого, нам пришлось балансировать и уравновешивать множество потоков силы, подчинив себе все три великих Источника, и можно твёрдо сказать – Боргильдова битва при всей её грандиозности оставила по себе даже меньший след магических и иных возмущений, чем, скажем, Восстание Безумных Богов, при всей, казалось бы, несопоставимости.
Ну и конечно, словечко «безрассудно» в устах моего названого брата звучит особенно замечательно.)
– Да, безрассудно! – слегка возвысил голос Ракот, видя недоверчивое выражение Отца Дружин. – Быть может, война Ямерта на тот миг и была справедливой… но смотри, чем всё это обернулось! – и он широким жестом указал вниз.
– То есть бедствия этих миров – прямая вина Ямерта? Но разве пресветлый бог мог бы…
– Нет, сам он ничего подобного, конечно, не сделал бы, – Ракот потёр подбородок, словно не будучи до конца уверен в собственных словах. – Но оставил без присмотра, оставил на произвол судьбы. А бесхозной тьме только того и надо. После Боргильдовой битвы она стала расползаться и расползаться по нижним мирам, заполняя всё собой. Ей нужен наездник, как норовистому скакуну.
(Комментарий Хедина: кому-то, быть может, это и покажется странным, но я никогда, никогда не задавал Ракоту вопрос «а чего это ради ты вообще восставал?». Ни когда вытаскивал его со Дна Миров, ни потом, когда мы сражались на подступах к Обетованному и в нём самом, ни даже в те кажущиеся бессчётными годы после победы. Эта тема оставалась запретной. Мы оба старательно делали вид, что её не существует.
Впрочем, Ракот платил мне ответной любезностью – никогда не поминал Ночную Империю и всё, с нею связанное. А связано с ней было много такого, чего Богу Равновесия стоило стыдиться.
Правда, оправдания Ракота в изложении Отца Дружин казались именно что оправданиями, больше перед самим собой. Тьма действительно пребывала бесхозной, но, чтобы помочь обитателям этих миров, Ракоту достаточно было поднять наше Поколение – тогда, в пору его молодости, все откликнулись бы охотно, не исключая и Мерлина. Мы вывели бы людей и не-людей из затканных мраком земель, позволили б начать новую жизнь. Великий Предел бы ничуть не пострадал.)
– Что же для этого нужно сделать, почтенный Ракот?
– Что сделать? Сражаться, гость. Сражаться за Тьму и во имя Тьмы. Каждая победа укрепляет мою связь с нею, мои заклятия проникают глубже в неё, она повинуется мне всё больше и больше. Правда, чем дальше, тем противники должны быть могущественнее, – закончил он с кривой усмешкой.
До какого же предела должно возрастать могущество этих «противников»? – хотел было спросить бог О́дин, но вовремя остановился. Да, Ракот мог это сделать. Он не боялся никого и ничего, он доверял явившемуся к нему гостю, словно самому себе, – так можно поступать, только если уверен в праведности творимого тобой полностью и абсолютно и точно так же уверен, что никто не обрушится на тебя за это войной. Ну, или, может, и обрушится, но тот, за кого точно не встанут горой твои собственные сородичи.
– Скажи, почтенный хозяин, не являются ли к тебе ведьмы? И обычные, и… не совсем?
Отцу Дружин очень хотелось спросить о Гулльвейг, однако Ракот лишь пожал могучими плечами.
– Ко мне приходят множества. Есть среди них и колдуны, есть и колдуньи. Иные, – он усмехнулся, – отличаются красотой. Больше же я ничего особенного не замечал. Но отчего ты спрашиваешь? Ты кого-то разыскиваешь, почтенный Хрофт? Быть может, я могу помочь тебе в этом?
