Молодой Алданов - страница 11

. По этой причине в царствование Николая II Двор Его Величества и русское литературное сообщество в целом являли собой два враждебных лагеря. Лев Толстой - величайший русский писатель и моральный авторитет мирового уровня - в своем личном послании Николаю II (1902) нелицеприятно, руководствуясь, по его словам, «только желанием блага русскому народу и Императору», писал: «Любезный брат! Такое обращение я счел наиболее уместным потому, что обращаюсь к Вам в этом письме не столько как к царю, сколько как к человеку - брату. Кроме того, еще и потому, что пишу Вам как бы с того света, находясь в ожидании близкой смерти. <...> Если лет 50 тому назад при Николае I еще стоял высоко престиж царской власти, то за последние 30 лет он, не переставая, падал и упал в последнее время так, что во всех сословиях никто уже не стесняется смело осуждать не только распоряжения правительства, но самого царя и даже бранить его и смеяться над ним» (16 янв. 1902). Запанибратская форма обращения к Государю, как и поучительнонаставительный тон письма, со стороны российского подданного в эпоху Золотого века русской литературы, когда Пушкин и Жуковский принимались при Дворе и удостаивались высочайшей милости - личного общения с Государем, - звучали бы как что-то немыслимо дикое и в высшей степени неучтивое. Но в начале ХХ в. сакральный ореол Государя уступил место галерее уничижительных карикатур на Самодержца всея Руси и самодержавие как принцип властвования. С самого начала царствования Николая II отношения между Двором Его Величества и русским литературным сообществом в целом, являлись, мягко говоря, неприязненными.

Характеризуя отношения Льва Толстого с властью, Алданов, типичный до мозга костей русский интеллигент, называет его первым свободным гением России. Ибо, по его словам, за всю свою жизнь Толстой не сказал власти ни одного слова, которое не было бы пропитано независимостью и достоинством. Здесь же, как одну из характеристик духовного облика молодого Алданова, отметим, что Лев Толстой являлся для него «нашим всем» - альфой и омегой художественности, образцом гражданственности и, конечно же, ярчайшим мыслителем, с которым с первых своих шагов в литературе он вступает в интеллектуальный дискурс.

Теперь пришло время сказать несколько слов об отце Алданова - Александре Марковиче Ландау. Увы, в рассказе об этом персонаже биограф вынужден опираться лишь на косвенную информацию, ибо никаких документов, проливающих свет на личность А. М. Ландау, обнаружить до сих пор не удалось. По свидетельству Татьяны Осоргиной - последней жены писателя-эмигранта Михаила Осоргина, с которым Марк Алданов был близко знаком и которая дружила с четой Алдановых-Ландау вплоть до их кончины, подбор достойного жениха для Софьи Ионовны Зайцевой продолжался довольно долго из-за отсутствия в ближайшем окружении Зайцевых достойного кандидата. В конце концов, Зайцевы выписали из Австрии молодого человека из «хорошей семьи», кажется, сына раввина, чтобы он и женился на их дочери[36]. Такой способ «организации» брака был довольно распространен в те времена в привилегированных слоях еврейского сообщества. Сам Алданов не очень любил говорить об этом. Однако в статье «Русские евреи в 70-х - 80-х годах» он все же отметил, что его прадед по отцу был главным раввином Праги (sic!).

Без всякого сомнения, он имел в виду Йехезкеле Ландау - видного еврейского общественного деятеля и галахического авторитета XVIII века. «В 1754 г. он был приглашен на один из самых важных постов в руководстве центральноевропейским еврейством - раввина Праги и всей Богемии. Представляя евреев Богемии перед австрийскими властями, Ландау развернул также активную общественную и раввинистическую деятельность. В Праге он возглавлял одну из крупнейших иешив того времени, привлекавшую сотни учащихся из разных стран. Главный труд Ландау ‘Нода б-Ихуда’ (ч. 1 - 1776; ч. 2 - 1811) <.. .> неоднократно переиздавался с глоссами и комментариями видных ученых позднейших поколений, как и его другие сочинения в области Галахи <...>. Сборник проповедей и надгробных речей Ландау ‘Хават Цион’ (‘Любовь к Сиону’) вышел в свет в 1827 г. Первоначально благосклонное отношение Ландау к Хаскале изменилось под влиянием нападок некоторых ее деятелей на раввинов. Ландау запретил пользоваться Библией на немецком языке <...>, ‘дабы не стала наша Тора прислужницей и распространительницей среди населения чужой речи’ <...>. Несмотря на это, Ландау не возражал против занятий историей, грамматикой, естественными науками и т. п. <...> призывал евреев к укреплению корректных отношений с нееврейской средой и к лояльности по отношению к государству. Многие галахические решения Ландау отличаются смелостью и терпимостью, свидетельствующими о сознании им своей ответственности перед общиной и умении находить компромисс между постановлениями Галахи и требованиями времени»