Несмотря на черную, как кровь, печаль, навсегда поселившуюся в душе Штефана, у него было неплохое чувство юмора. Он хорошо ладил с Крисом и умел его рассмешить, чего Лора не могла не ценить. А еще у Штефана была теплая, нежная улыбка.
И все же Лора его не любила и не надеялась когда-либо полюбить. Интересно, и откуда такая уверенность? Она несколько часов лежала в темноте, размышляя о Штефане, и наконец поняла, что ей был нужен лишь Дэнни и никто другой не мог его заменить. Ее Дэнни был уникальным человеком, с ним она познала совершенную любовь, если такая бывает. И в поисках этой любви Штефану Кригеру придется вечно соревноваться с призраком.
Лора не могла не понимать всей трагичности сложившейся ситуации, обрекающей ее на вечное одиночество. В глубине души она хотела любить и быть любимой. Но их отношения основывались лишь на его безответной любви и ее несбыточных мечтах.
Крис что-то пробормотал во сне и вздохнул.
«Я люблю тебя, дорогой, – подумала Лора. – Я так тебя люблю».
Ее ненаглядный сын стал для нее смыслом существования и на обозримое будущее единственной причиной, заставлявшей двигаться дальше. Лора знала: если хоть что-нибудь случится с Крисом, она больше не сможет утешаться тем, что жизнь – любительница черного юмора. Этот мир, где трагическое и смешное идут рука об руку, станет для нее исключительно местом трагедии, слишком мрачной, чтобы жить дальше.
11
В трех кварталах от церкви Эрих Клитман свернул на обочину и припарковался на боковой улочке, отходящей от Палм-Каньон-драйв в главном торговом районе Палм-Спрингса. Многочисленные прохожие прогуливались по тротуарам, разглядывая витрины. Молодые женщины были в шортах и коротких топиках. По мнению Клитмана, выставлять свое тело напоказ, что в его время считалось верхом неприличия, не только возмутительно, но и постыдно. При железном порядке, установленном Национал-социалистической рабочей партией фюрера, столь непристойное поведение пресекалось бы на корню. Триумф Гитлера приведет к созданию другого мира, где будут укрепляться моральные нормы, где эти женщины, без бюстгальтеров, с обнаженными руками и ногами, рискуют оказаться в тюрьме или в лагере для перевоспитания, где подобного упадка нравов просто не допустят. Но когда Клитман смотрел на всех этих женщин с упругими ягодицами в обтягивающих шортах, с подпрыгивающими вверх-вниз грудями под тонкими трикотажными майками, ему, к своему ужасу, не терпелось уложить в постель буквально каждую, хотя они и являлись представителями девиантной породы людей, которых Гитлер наверняка уничтожит.
Сидевший рядом с Клитманом роттенфюрер Руди фон Манштейн развернул карту Палм-Спрингса, которой их снабдила группа исследователей, обнаруживших женщину и мальчишку:
– Итак, где именно предстоит нанести удар?
Достав из внутреннего кармана пиджака сложенный лист бумаги, полученный от доктора Юттнера, Клитман прочел вслух:
– «На федеральной трассе сто одиннадцать, примерно в шести милях к северу от границы Палм-Спрингса, в среду, двадцать пятого января, примерно в одиннадцать двадцать, женщину арестует офицер дорожной полиции Калифорнии. Женщина будет за рулем черного „бьюика-ривьера“. Мальчика, находившегося рядом с ней в автомобиле, возьмут под стражу для обеспечения безопасности. Кригер, очевидно, тоже будет сидеть в машине, но мы не уверены. Вероятно, ему удалось уйти от офицера полиции, хотя мы и не знаем, как именно».
Фон Манштейн уже начертил на карте маршрут, по которому можно выехать из Палм-Спрингса на трассу 111.
– У нас тридцать одна минута, – уточнил Клитман, кинув взгляд на часы на приборной доске.
– Мы доедем даже быстрее, – сказал Манштейн. – Максимум за пятнадцать минут.
– Если мы попадем туда раньше, то сможем убить Кригера до того, как он ускользнет от офицера полиции. В любом случае нам нельзя допустить, чтобы женщину и мальчишку взяли под стражу. В тюрьме добраться до них будет гораздо сложнее. – Он повернулся к сидевшим сзади Брахеру и Хубачу. – Понятно?
Они кивнули, а унтершарфюрер Хубач, похлопав себя по нагрудному карману пиджака, поинтересовался:
