Когда соглашение было подписано, генерал нацепил на грудь верховного судьи золотую медаль, надел на него бархатный халат. Почетные халаты и ценные подарки получили также муфтий, Саидкаримбай и городские аксакалы.
На другой день верховный судья дал обед в честь генерала и офицеров. Перед тем, как отправиться в дом Хакимходжи, генерал Черняев, в сопровождении ташкентских сановников, побывал в Шейхантуре, на могиле Алимкулибека, а также посетил медресе Бегларбеги, где наблюдал за занятиями муллабаччи.
А еще через день генерал заявил, что необходимо подтвердить в официальном документе добровольную сдачу Ташкента. Он подчеркнул: добровольную.
Аксакалы и городская знать замялись. Тогда генерал сказал верховному судье, что хочет поговорить с городскими ремесленниками. Ему, Черняеву, известно, что местные ремесленники, кустари и часть торговцев выступают за присоединение Ташкента к России. Кстати, не слышал ли верховный судья о гончаре Мирхайдаре из махалли Чигатай?..
Подивившись про себя осведомленности генерала, Хакимходжа с деланным огорчением пожал плечами: нет, он и слыхом не слыхал ни о каком гончаре, и что там болтают ремесленники — тоже не знает.
Генерала раздосадовал этот ответ, и он повторил свое пожелание: раз аксакалы уклоняются от подписания документа о добровольной сдаче города, пусть решающее слово скажут представители ремесленников и торговцев.
На среду в Урду было вызвано около семидесяти наиболее уважаемых кустарей — владельцев мастерских, лавочников, ремесленников. В их числе — Мирхайдар, Камбарали и Тухтамурад. Это вынудило и верховного судью с шейх-ул-исламом и всеми четырьмя аксакалами тоже поспешить к генералу.
Генерал Черняев, выйдя к собравшимся, снял белые перчатки и поздоровался со всеми — с кем за руку, с кем кивком головы. Всех подкупили его обходительность и дружелюбие, к тому же многие уже слышали, что он побывал на могиле Алимкулибека и в медресе — это подогрело доброжелательный интерес к нему.
Он пригласил всех к столам, расставленным на бекском айване и ломившимся от угощения. Сам сел рядом с верховным судьей. Повернувшись к толмачу-татарину, сказал ему что-то. Тот крикнул ремесленникам, теснившимся за дальними столами:
— Есть среди вас гончар Мирхайдар?
— Вот он! — отозвался Камбарали, показывая на своего соседа. — Вот наш Мирхайдар!
— Господин генерал просит его подойти.
Мирхайдар, выбравшись из-за стола, косолапой походкой направился к Черняеву. Генерал оценивающе, с любопытством смотрел на него: широкие, крутые плечи, белая рубаха, открывающая темно-медную, волосатую грудь, двойной бельбох, из-за голенища сапога торчит нож… Вид бравый — и не поверишь, что целый год просидел в яме! Генерал поднялся навстречу гончару, пожав ему руку, сказал:
— Я много слышал о вас. Слышал, что вы пострадали от произвола здешних властей. Знаю, как сердечно говорили вы о России. Нас очень радует, что многие ташкентцы уже давно выражают желание присоединиться к России. И мы ценим тех, кто действовал и действует во имя этой цели.
С такими словами он взял из рук поспешившего к нему офицера серебряную медаль и прикрепил ее к рубахе Мирхайдара. За столами закричали:
— Поздравляем, гончар!
Мирхайдар, смущенно откашлявшись, сказал, обращаясь к Черняеву:
— Рахмат, рахмат, господин правитель… Только таких, как я, много! Которых и плетьми пороли, и в ямах гноили… А то и вовсе голову с плеч! А к русским у нас всегда душа лежала… Мы, ремесленники, имели дела с русскими купцами, покупали у них ткани, краски, мыло, самовары… Нам рассказывали о России люди, которым довелось там побывать. Мудрые, ученые люди! И мы не верим, что русский народ может нам желать худа. Только вот что я скажу: друзьям-то негоже приходить с огнем да мечом!.. Мы, трудовой люд, мирный люд. Мы любим нашу родину. И об одном мечтаем: чтобы никогда на нашей земле не проливалась кровь! Вот ради мира, дружбы… Ради счастья наших детей… мы готовы встать под руку России. Кто со мной не согласный, пусть скажет!..
— Молодец, гончар! — донеслось от столов, занятых ремесленниками. — Верные слова говоришь!
